Железный шип

Он помнил все и видел все впервые. Он вспомнил о своей наивности. Он смотрел на реки, берущие начало в горах и несущие далее свои воды через великие равнины и говорил: "Я даже представить себе не мог, что на свете бывает столько воды". А сколько здесь зелени! Какое богатство! Он смотрел на города в дельтах рек, в местах смешения их с Океаном, на порты с причалами для судов и восклицал про себя: Талласса! Талласса! Он сравнивал полет сверхзвуковых летательных аппаратов с трепыханием амрсов и воображал себе стрельбу из ручных реактивных устройств, как броски полубогами своих метательных посохов. Он вытягивал шею, силясь разглядеть из каньонов улиц могучих городов вершины зданий, остроконечные шпили которых рвали облака. И в груди его поднимался безутешный и беззвучный вой: Увы, Шип!

Эх вы, помет безмозглый, сказал он себе, немного успокоившись, уже снова став человеком со званием магистра и приказывая Мэм выключить проектор.

Чем заняться еще? Джексон заказал машине обед – на этот раз еда была изысканной, потому что теперь он знал, как следует делать заказ. Он заказал себе даже вино. Вино было лучше пива, но от него он впал в тоску.

Он попросил Мэм сыграть ему музыку. Он читал книги из ее библиотеки, отдавая предпочтение развлекательному жанру – в первое время вестернам. Библиотека Мэм предлагала короткое содержание первых глав всех имеющихся книг; наудачу просматривая эти конспекты, он набрел на иллюстрированное издание "Джона Картера Марсианского", и с этого момента его вкусы устремились во внеземные пространства. Он как раз переживал сражение сил G-8 с кайзеровскими бомбардировщиками, когда Мэм сообщила ему, что с Ахмулом можно поговорить.

– Как самочувствие, в порядке?

– Он чувствует себя хорошо. Все переломы срослись и зажили. Пришлось много потрудиться, но с этим проблем не было, все мне знакомо – после процедур он три дня спал – и сейчас полностью здоров.

Ахмул восседал, свесившись немного набок, в ложе дока, спинка которого была приподнята для удобства. На его лице были тени. Указательными и большими пальцами он держал свои маленькие и блестящие глазки открытыми и внимательно следил им за Джексоном.

– Как ты относишься к тому, что с тобой произошло? – спросил его Джексон.

– Дерьмо все, – пробормотал Ахмул.

Чтобы понять его, Джексону пришлось немного вдуматься в услышанное – Ахмул теперь говорил очень быстро и многое проглатывал, что делало его речь совершенно не похожей на выговор среднего запада, которому был обучен Джексон, и неразборчивой.

– Машина-док сказала, что мы движемся куда-то, – продолжил свое бормотание Ахмул.

На этот раз Джексон был готов и понял его лучше.

– Куда мы направляемся?

– Ну что же. Как раз для этого я сюда и пришел – объяснить тебе все. Ты все еще хочешь убить меня?

– Я не могу убить тебя, сукин ты сын.

– Ну перестань же, Ахмул. Мне очень приятно, что ты расстался с мыслью убить меня, и я хотел бы попросить тебя не пользоваться при общении со мной грубыми выражениями. Послушай меня, что я тебе скажу. То, что появилось у тебя в голове, не пришло к тебе с опытом жизни. Все немного иначе.

– Но я тот же.

– Правильно, и я тоже!

– Да, если ты так говоришь.

– Так ты будешь меня слушать?

– Приходится слушать. Ты же можешь меня убить.

Джексон вздохнул и жестом подозвал к себе кресло. Кресло немедленно выкатилось из своей ниши в стене.

– Хорошо. Слушай меня и запоминай. Прежде мы жили в месте, которое называется Марс.

– Амрс, – послушно повторил Ахмул.

– Именно. На Марсе люди жили в двух местах – там, где жил ты, и там где я.

– В одном месте – только там, где жили амрсы. Вы не люди. Может быть я тоже не человек. Но вы мягкие, а я нет.

– На Марсе имеется два места, где живут люди. Амрсы и другие, такие как я. И те и другие произошли от одних предков. Причина того, что амрсы выглядят не так как люди, в том, что кто-то когда-то решил посмотреть, смогут ли люди измениться.

– Человек отличается от амрса. Люди это амрсы.

И так далее и тому подобное. Большую часть остатка путешествия Джексон провел, пытаясь объяснить Ахмулу основы генетики. Ахмул был уверен в своих знаниях и твердо полагал, что большему, чем ему известно сейчас, его уже никто не научит. Дни напролет он почти безвылазно сидел в ложе дока и жевал маленькие, похожие на кирпичики, брикеты лишайника, которые стряпала ему по рецепту дока Мэм, и особого рвения к разговорам не проявлял. Но слушать ему приходилось, потому что Джексон мог его убить, а он Джексона – нет. Это было основным правилом общения с миром, которое Ахмул, по всей видимости, вызубрил давным-давно, задолго до того, как Джексон стал его учителем.

Наконец, в один прекрасный день, Мэм доложила Джексону, что до посадки в порту Колумбия, Огайо, остается один час, и что ему и Ахмулу имеет смысл позаботиться о своем внешнем виде.