Железо и кровь. Франко-германская война

Число случаев инфекционных заболеваний быстро росло; хотя о настоящей эпидемии говорить было рано, тенденция была весьма тревожной. К концу сентября в отдельных подразделениях из-за болезни выбыло до трети личного состава; в общей сложности за время осады инфекционными заболеваниями переболело около 50 тысяч немецких солдат и офицеров, более двух тысяч из них скончались[595]. «В лазаретах в Нанси было мало раненых, большинство составляли тифозные и дизентерические больные, — писал свидетель тех событий профессор Шмидт. — Результаты лечения, несмотря на хорошее содержание больных, были неутешительны, смертность была велика»[596].

Настроение солдат поднимали только многочисленные посылки из Германии, которые начиная с сентября пошли к Мецу непрерывным потоком. Еще с большим нетерпением солдаты и офицеры ждали письма от родных: «Мы собираемся в длинном помещении, которое освещают воткнутые в бутылки свечи. Почтальон передает мне свой мешок, в котором есть сокровища для всех. Все протискиваются поближе к нему, на лицах можно видеть всю гамму эмоций; художник нашел бы здесь богатый материал для зарисовок»[597].

Окруженные французы были лишены этого удовольствия; кроме того, находившиеся за пределами города части не меньше немцев страдали от непогоды. 6 октября Базен собрал командиров корпусов и предложил план прорыва на север, в направлении Тьонвиля. Однако на следующий день операцию отменили, ввиду своей полной стратегической бессмысленности. Вместо этого была предпринята большая вылазка за продовольствием на левом берегу Мозеля. Окончилась она безрезультатно — после первоначальных успехов, достигнутых гвардейскими частями, французам пришлось отступить на исходные позиции. Фактически это было последнее крупное боевое столкновение Рейнской армии.

Рационы солдат были сокращены, армейские лошади в возрастающем количестве шли на мясо. В лазаретах росло количество больных. К прусским линиям выходило все больше перебежчиков; Фридрих Карл в конечном счете запретил принимать их в большем количестве, чем это было необходимо для получения информации о происходившем в Меце[598]. Кроме того, немецким форпостам было строго приказано не позволять французам собирать картофель в пределах досягаемости германского огня.

Не в силах принять самостоятельное решение, Базен собирал одно совещание за другим. На повестке дня фактически стоял один вопрос: следует ли дать немцам еще одно, пусть и безнадежное, сражение? То, что надежд прорваться нет, было ясно всем. Вопрос был скорее в спасении чести, чем армии. В конечном счете 10 октября было принято компромиссное решение: начать с немцами переговоры, а в случае их провала идти на прорыв. 14 октября представитель Базена прибыл в Версаль. За этим с неодобрением наблюдал Фридрих Карл, считавший, что именно он должен вести переговоры о капитуляции; однако «красному принцу» пришлось подчиниться решению своего короля.

Базен, находившийся в практически безвыходной ситуации, попытался разыграть бонапартистскую карту, обещая направить Рейнскую армию на восстановление в стране порядка с последующим заключением мира. Бисмарк был готов рассмотреть такую возможность, однако его дипломатия в данном случае наткнулась на непреклонность Мольтке. Шеф Большого генерального штаба требовал капитуляции Базена; политические игры были ему не очень интересны. В итоге переговоры завершились провалом.

Ситуация с продовольствием в Меце тем временем стала критической. Это было очевидно и для немцев. «Похоже, приближается финальная катастрофа», — писал Войтс-Рец жене в середине октября[599]. Несколько дней спустя французы практически прекратили боевые действия по приказу своего командования. На военном совете 24 октября Базен еще раз предложил рассмотреть план прорыва. Однако практически все командиры корпусов высказались категорически против, считая это бессмысленным самоубийством.

Попытка добиться от немцев хоть каких-то уступок также провалилась; Фридрих Карл, чувствуя слабость противника, был непреклонен. 26 октября командование Рейнской армии приняло принципиальное решение о капитуляции. Три дня спустя ее солдаты капитулировали на тех же условиях, что и их товарищи под Седаном: они отправлялись в плен в Германию, офицерам было разрешено сохранить шпаги. Базен отказался от предложения немцев организовать почетную церемонию выхода войск из крепости с оружием; он не хотел показываться на глаза своим солдатам и после подписания капитуляции сразу же отправился к немцам[600]. Этот поступок окончательно поставил крест на его репутации.

Общее количество пленных составило 173 тысячи солдат и офицеров[601]. Бисмарк по этому поводу пошутил, что собирается арендовать у Горчакова на пару месяцев Сибирь — иначе куда девать такую толпу людей?[602] Нашлись, правда, и те, кто не пожелал сдаваться; около десятка офицеров и полусотни солдат с оружием в руках пошли в сторону немецких позиций, чтобы погибнуть или прорваться. Лишь одному из них удалось успешно добраться до своих[603].