Железом по белому

Когда рыцарь Зеебурга вызвал к себе Вольдемара Бирне, то он предполагал, что мастер изготовит что-то вроде плавучей капсулы. Плывет лодка, за ней, под водой, на буксире, следует капсула с монетами. В случае опасности — трос отцепляется, капсула остается под водой, никак не связанная с судном, в итоге ее невозможно отыскать при любом обыске. Попробуй, найди на корабле то, чего на корабле нет, то, что находится в нескольких десятках футов от корабля, под водой, и никак с ним не связано! Таможенники уплывают, один из команды корабля, умелый ныряльщик, как следует из названия его рода занятий — ныряет, снова подцепляет трос к капсуле, путешествие продолжается.

Оставалась сущая малость — рассчитать объем капсулы, так, чтобы она не всплывала и не тонула. Пустяк. Однако, уяснив задачу, мысль Бирне отправилась теми самыми извилистыми путями.

Плавучесть капсулы сильно зависит от плотности воды, ее температуры, подводных течений, то есть — от множества факторов, в результате, вместо ожидаемого нахождения в точно рассчитанной точке в толще воды капсула может опуститься на дно, на радость будущим подводным археологам, если когда-нибудь, лет через сто, изобретут такую профессию, либо всплывет на поверхность, на радость уже вполне современным таможенникам. Оба варианта одинаково плохи, даже первый — монеты могут оказаться на глубине, недоступной самому лучшему ныряльщику. Что делать? Надо управлять погружением капсулы, поднимать, если она тонет и топить, если всплывает. Но сделать это можно только с помощью чего-то вроде троса, каковой тут же выдаст всю хитрость. Значит, нужен кто-то, кто будет находиться под водой рядом с капсулой и управлять ею (необходимость такого пустяка, как дыхание, мастер не принял в расчет). Но если этот кто-то находится под водой и управляет капсулой — почему он не может двигать ее вперед? А если может — в чем тогда смысл существования судна на поверхности воды?

Вместо подводной капсулы Вольдемар Бирне построил подводный корабль.

Сейчас это, с позволения сказать, судно, качалось на воде у причала. Издалека — очень издалека — оно походило на обычный деревянный корабль, разве что несколько более длинный и узкий, чем полагается быть приличному кораблю. На самом же деле деревянный верх был не более чем ширмой, под которой прятался склепанный из стальных листов короб, в который предполагалось загрузить весь накопившийся запас серебряных монет, затем набрать в баки воды, погрузиться… и двинуться вперед.

— Я слышал краем уха об экспериментах одного перегринского инженера с подводными судами… Его два раза с трудом успевали достать из воды, когда люк захлестывало волной и субмарина тонула.

— Субмарина… Что за дурацкое название?! Терпеть не могу древнеэстский! Субмарина! Сразу представляется, что находишься под какой-то девахой по имени Марина! Нет! Мой корабль будет называться «подводная лодка»! «П-лодка», если вам угодно, но никаких Марин я не потерплю!

— Мастер… Вы несколько отошли от интересующего нас вопроса касательно того, что перегринские суб… подводные лодки тонули вместе со своим изобретателем.

— Его два раза спасали!

— Так-то оно так… Только лодка тонула три раза. Тело так и не нашли, как и саму лодку.

— Джон Сегвейер был идиотом! Два, ДВА раза его лодка тонула потому, что люк находился слишком низко и его заливало волной. И что сделал этот кретин? Что он сделал?

— Что?

— Да ничего! И в третий раз люк остался таким же низким! Налетела волна — и всё!

Мастер кричал и размахивал руками, но он вел себя так все то время, что Цайт его знал, то есть уже сутки, с того самого момента, как с парохода сошла «госпожа Аманда», имевшая неосторожность именно так представиться сумасшедшему конструктору ненормальных лодок.

— Умный учится на своих ошибках, а дурак не учится ничему и никогда! А мудрый человек и я — учатся на ошибках чужих! В моей П-лодке сделана высокая рубка, люк находится в самом верху. Волна не зальется туда никогда. Если, конечно, вы не начнете погружение с открытым люком, но в этом случае вам не поможет уже ничего. Потому что кретинизм, как известно, неизлечим.