— Зосенька! Разве я торгуюсь? Я тебе сразу сказал, что у меня короче не выходит. Только и всего.
Сымон Васильевич улыбался и думал:
«Лучше, чем квалифицированный редактор объясняет! Мне самому, когда я послал когда-то свое стихотворение в редакцию, ответили: „Не пойдет. Пишите лучше прозой“. А когда попробовал послать маленький рассказ, ответили: „Не пойдет. Пишите лучше стихами, так легче!“ Выходит: „И так сгинул, и так пропал“. Больше я ничего не писал ни прозой, ни стихами. Теперь бы, наверно, прошел: в некоторых произведениях сотня мудрецов не сможет понять, где стихи, а где проза. Но теперь уже поздно».
— Зося, — обратился к ней Сымон Васильевич, — разреши мне посмотреть его сочинение.
— Пожалуйста, — ответила девочка. — Простите, я даже устала, редактируя. За это время сама что-то сделала бы.
— Сделаешь, Зося, сделаешь. Еще вся жизнь впереди.
Сымон Васильевич начал читать, кинув взгляд и на зачеркнутое вступление, без которого действительно можно было обойтись:
Заметив, что директор прочитал статью до конца, Сымон спросил у него:
— Как вам понравилось мое произведение, Сымон Васильевич?
Чтобы не подрывать авторитет молодого редактора, директор уклонился от оценки, а дипломатично ответил Сымону:
— Я молчу. Первое слово — Зосино.
Зося поняла этот шаг директора. Как-никак он считается с тем, что она — ответственный редактор стенной газеты.
— Нам понравилось. Будем печатать обязательно, но несколько сократим. Статья интересная. А теперь, Сымонка, иди. Мне надо заняться с Петруськом Боровиком, а он будет тебя стесняться.
Сымон вышел на улицу, а директор направился в соседний класс посмотреть, как идет подготовка к выставке.
Зося приветливо обратилась к шестикласснику Петруську, принесшему в редакцию свое первое произведение.
— Ну, Петрусек, о чем же ты нам написал?
— Про джаз!
Зося от неожиданности засмеялась: