Желтая лихорадка

Затем лиственный лес сменяется хвойным — стройные елочки вдоль дороги. Лунный свет уже не может пробиться сквозь них, луна выныривает только на поворотах дороги. В тяжелой, морозной тишине лишь иногда просвищет ветер или хрустнет ветка. Кати идет долго. Может, заблудилась? Может, ей страшно? Ну кто обидит ее здесь? Кто? Да кто угодно! Наверное, тут и волки есть. И кабаны. Или какой-нибудь пьяный бродяга. Убьет, чтобы снять с нее часы или пальто. Она и не думала, что обсерватория так далеко от села. Пять минут — всегда говорил Янош. Ну конечно, пять минут! Только на машине. На ее часах светящийся циферблат. Ой, стрелок не видно! Но не сотню же лет карабкается она по этой ледяной дорожке? А если там, дальше, снова развилка? Или дорожка вообще обрывается в лесу? А если она заблудилась? Какая глупая затея! Ну разве так поступают разумные взрослые люди? Может, вернуться? Зачем? Куда? До утра все равно не будет автобуса до Будапешта. Она карабкается, ей то холодно, то жарко. Но останавливаться нельзя. Нельзя останавливаться! Неожиданно в голову приходит мысль о брате. Йошка, милый Йошка. В двадцать три года он погиб на войне в излучине Дона. Может, так же вот тащился через снега?

Она и не верит своим глазам, когда неожиданно лес расступается. На огромной поляне красивый дом из нетесаного камня. На воротах доска с надписью «ОБСЕРВАТОРИЯ». Рядом строгое предупреждение: «Вход воспрещен».

Но дверь без усилия поддается. В просторном холле горит свет, пышет жаром камин, он-то и нагревает большую комнату, куда ведет дверь из холла. Комната похожа на читальный зал библиотеки: полки с книгами, журналами, кресла, телевизор, радио. На столе — шахматная доска.

— Добрый вечер, — здоровается Кати, но никто не отвечает.

Она идет дальше: спальни, ванные комнаты, чьи-то тапочки, купальные халаты, бритвенные приборы. На кухне электрическая плита, большой обеденный стол, вокруг несколько стульев. На полках — тарелки, ложки. Холодильник, полный всяческой снеди. Кати узнает свои кастрюльки. И нигде никого. Семь гномиков ушли работать в заколдованный лес, оставив открытым маленький домик, чтобы Белоснежка могла прийти в него, прибраться. Да, немытой посуды много. Кати не знает, что делать. Искать Яноша? Или лучше перемыть посуду и дождаться здесь, в тепле, пока он не появится? Усталая, она присела на минутку в читальном зале. И почти задремала, когда вдруг раздались гулкие шаги, в холле появился усатый гигант — в валенках, в тулупе, в меховой шапке — и удивленно уставился на Кати.

— Откуда вы здесь? В такую пору?

— Добрый вечер. Я жена Яноша Чизмаша.

— Целую ручку. Ласло Хорват. Яни сегодня дежурит ночь у главного телескопа. Он вернется только утром.

— А я могу подняться к нему? Не помешаю?

— Да он счастлив будет! Только не в таком виде. Там вы замерзнете. Надевайте валенки и вот этот тулуп. Не очень элегантен, длинный и тяжелый, но ничего не поделаешь! Шапку, к сожалению, дать не могу, потому что другой у меня нет. Спорю: такого зрелища вы еще не видели!

— Конечно, не видела.

— Но вы наверняка проголодались?

— Нет, спасибо. Ни капельки. Так вы мне покажете, куда идти?

— Я отведу вас.

— Не беспокойтесь, вы только скажите, куда идти.

— Ну, это не так просто, — возражает гигант и смеется.

Крутая лестница с обледенелыми ступеньками на обледенелом склоне холма. Нужно крепко держаться за перила. Там, где они есть. Кати холодеет от страха. А Янош, у него же протез, как он-то карабкается по этим ступенькам? Но спускаться еще труднее! И ведь ни разу и словом не упомянул о том, что… А Кати всегда представляла, что эта обсерватория — уютный дом с вычислительными машинами, книгами, а на крыше — раскрывающийся купол. Стоит только нажать кнопку, и в небо уже нацелен телескоп… А что вот так, что нужно одолеть сотни и сотни обледенелых ступенек по крутому горному склону! И это каждый раз: вверх! Вниз!

Она не смеет признаться, что устала, выдохлась, что больше не может, и молча карабкается вверх, вслед за астрономом.

Но вот наконец-то в лунном свете засверкала серебряная полусфера.

— Теперь возьмите вот этот карманный фонарик. Без него вы не найдете дорогу, — говорит Хорват. — Прошу.

— Спасибо, но ведь мы уже почти пришли.

— О, до «пришли» еще далеко! Это только телескоп Шмидта.

— И вы из-за меня еще раз проделали такой путь?

— Ничего. Мы по нескольку раз в день ходим туда и обратно.

Кати чувствует страшную усталость, но теперь это усталость Яноша. Это он сейчас карабкался на холм, спотыкаясь и падая, падая по многу раз… Они добрались до помещения с большим телескопом, потом шли по узким коридорам и снова по узким лестничкам, мимо маленьких комнат, где жужжали какие-то машины и щелкали инструменты, пока наконец не вступили в большой зал. Над ним — раздвинутая посередине куполообразная крыша и ледяной холод, а в этом холоде за пультом управления среди сверкающих и мигающих огней и кнопок сидел закутанный в тулуп, в валенках и меховой шапке мужчина.

— Янош!

— Катица!

Янош, насколько это возможно в тулупе, обнимает ее, нежно гладит и смеется. Какая радость, какой сюрприз!