Жёлтая магнолия (СИ)

— Видишь этот город? — произнёс он, неторопливо отпив вина, и прислонился плечом к дверному косяку. — Что, по-твоему, ожидает в нём молодую цверру? Предсказать несложно. Ногарола заберёт твою лавку, а потом… Грязная площадь, двадцать сантимов заработка в день. Воровство. Жизнь в лодке. Под дождём, в жару… Сейчас тебе двадцать лет, но будет сорок. Твои дети тоже будут воровать и однажды кто-то из них окажется во Дворце Вздохов. Пытки, приговор, смерть, — он снова отпил вина и указал на город, растопырив пальцы. — А этот город… может быть твоим.

Он перевернул руку, сжал пальцы в кулак, будто собирая туда всю темноту, и посмотрев на Дамиану, добавил:

— Я дам тебе дом, десять тысяч дукатов в месяц содержания, слуг… Я подеста Альбиции и Скалигер. В этом городе для меня почти нет невозможного. О чём мечтает цверра? Платья, драгоценности, вилла в Бари-ле-Мер. Если ты родишь мне наследника, я женюсь на тебе.

— А если нет? И это «если»… Вы что же, предлагаете мне узнать всё это ещё до женитьбы? — спросила Миа растерянно.

Это предложение вылилось на неё, словно ведро ледяной воды.

— Я же Скалигер, я дам слово и сдержу его. Я заплачу тебе щедро даже за неудачную попытку, — он усмехнулся криво. — Я не содержу куртизанок, у меня нет любовниц. Я не курю опиум, и для любой девицы из гетто моё предложение лучше божьего благословения. Стать моей ещё до женитьбы — даже патрицианки были бы на такое согласны. Не думаю, что тебя беспокоит мнение светлейших домов Альбиции. Уж поверь, если меня оно не беспокоит…

— И почему оно вас не беспокоит? Жениться на плебейке…

— Я готов пойти на это ради продолжения рода. Конечно, дети не смогут стать наследными герцогами, но для этого у меня есть Райно. Скоро он женится на прекрасной Беатриче Ногарола, и титул перейдёт к нему и их детям. Это всё же лучше, чем отдать его глупому внуку тёти Перуджио, который может даже и не Скалигер вовсе. Враги перестанут быть врагами и это со всех сторон идеальный брак… Это пока держится в тайне, но очень скоро мы уже объявим о помолвке.

Синьор Лоренцо говорил что-то ещё, но Дамиане показалось, что его слова заглушил шум дождя, а в голове осталось только одно:

«…скоро он женится на прекрасной Беатриче Ногарола…»

Теперь понятно, кто эта невеста из её сегодняшнего видения! Вот почему её вёл к алтарю Альбериго Ногарола…

Да чтоб вам пропасть!

Дамиана видела как-то прекрасную «альбицийскую жемчужину», как её часто называли в городе. Беатриче Ногарола самая младшая дочь Умберты Ногарола, покровительницы пансиона. Той самой старой ведьмы с портрета, висевшего напротив входа. И насколько отвратительна была Умберта, настолько же прекрасна её дочь. А ещё добра. Скромна. Целомудренна. Самая завидная невеста Альбиции…

Голубые глаза, фарфоровая кожа, чётки и молитвенник…

Миа вспомнила, как она раздавала подарки в пансионе — коробки с печеньем и платочки к дню Всех Святых. А сестра Агнесса преподнесла ей в благодарность работу пансионных кружевниц: скатерть и несколько воротничков с манжетами, над которыми бедные девочки корпели не один день в сыром подвале у самой воды.

«Со всех сторон идеальный брак…»

А ведь и правда. Беатриче Ногарола любят горожане. Она набожна, милосердна и красива. Настоящий ангел…

Чтоб ей пропасть!

Миа не могла понять, почему внутри у неё разливается что-то едкое и чёрное, будто уксус или чернила каркатиц, на которых случайно можно наступить после отлива на фондамента Пескерия. И это неизвестное доселе чувство перехватывает горло, давая выдохнуть воздух, но не давая вдохнуть, как будто лёгкие сковало железным обручем. И почему ей хочется прямо сейчас плюнуть на всё, взять свою плетёную сумку и уйти куда-нибудь прямо в ночь, в дождь, и ещё почему-то очень хочется что-нибудь разбить. Вот хоть бы вазу на постаменте у входа в покои синьора Лоренцо.

Может, от этого ей станет чуточку полегче.

— Так что скажешь Дамиана? — синьор Лоренцо коснулся пальцами её запястья, и от внезапности этого жеста она вздрогнула, будто очнулась.

— Так вы хотите убедиться, что я могу родить вам наследника, и если смогу, вы женитесь на мне? А если не смогу — просто заплатите, как какой-нибудь путане или куртизанке? — спросила она жёстко. — И сколько?

— Десять тысяч дукатов.

— И через какое время после… начала всего этого, вы решите, что ничего не получилось? Как долго вы будете… э-э-э… убеждаться в этом?

— Полгода, я полагаю будет достаточно, — ответил синьор Лоренцо буравя её взглядом.

— Значит, полгода я должна буду… Нет, десять тысяч дукатов будет мало. Пятьдесят тысяч и деньги вперёд, — произнесла она, раздражённо проводя ладонями по ткани платья и не глядя на синьора Лоренцо.

— А не слишком ли высоко ты себя ценишь? — усмехнулся он криво.