Жёлтая магнолия (СИ)

— Пожалуйста, пожалуйста! О, Светлейшая, — прошептала она, прислоняясь лбом к решётке и горячо моля о других видениях.

Она не думала что получится, но как ни странно, сегодня Светлейшая оказалась особенно щедра. Голова закружилась и сладкий запах магнолий разлился в сыром воздухе переулка.

В соттопортико темно. Луны нет. Лишь где-то вдали на пьяцца Романа маячит тусклое пятно света от фонарей. Она не видит идущих, но слышит шаги и дыхание одного из них, хриплое, будто рваное. Чиркает спичка и чья-то ладонь прикрывает пламя. Вспышка на мгновенье освещает замок калитки и тут же гаснет. Лицо мужчины скрыто шляпой и поднятым воротником, так что рассмотреть удаётся только нос и руку со спичкой. На тыльной стороне ладони какой-то знак — татуировка или ожог. Круг, а в круге что-то похожее на корону, но часть её закрывает рукав. Сзади мужчины стоит ещё кто-то, но Миа не видит кто.

Калитка отворяется бесшумно, и мимо так же бесшумно скользит что-то тёмное. Может, это паланкин, а может, просто носилки. И запах… Что это? Карболка? Воск? Лаванда? Запах горящего лампадного масла и подземелья? И ещё что-то горьковатое, как миндальная косточка. Её окутывает тяжёлое душное облако, и дело даже не в самом запахе… Что-то более тёмное, чем сама ночь, клубится в воздухе, делая его плотным, как пар, и тянется по соттопортико к пьяцца Романа вслед за теми, кто прошёл мимо неё.

Калитка закрывается и…

Видение гаснет. А за ним гаснет и весь остальной мир.

— Монна Росси? Монна Росси?! — сквозь темноту пробивается голос маэстро Л'Омбре.

Ощущение реальности возвращалось медленно. Твёрдостью камня и железных прутьев решётки, впивающихся в плечи, и ощущением чьей-то твёрдой ладони, поддерживающей её за спину.

Миа открыла глаза и увидела совсем близко лицо маэстро, склонившегося над ней. И, несмотря на то, что в соттопортико было сумрачно, его синие глаза показались ей почему-то особенно яркими. Маэстро удерживал её почти на весу, стоя на одном колене прямо на булыжнике мостовой, и выглядел обеспокоенным.

— Вы, что же, каждый раз будете падать в обморок, чтобы убедить меня в правдоподобности ваших видений? — произнёс он в этот раз без всякой усмешки, лишь с тревогой вглядываясь в её лицо.

— Простите, — Миа нащупала ладонями камни, ухватилась за решётку калитки и попыталась встать, отстраняясь от маэстро.

Он помог ей подняться и тоже сделал шаг назад.

— Я просто… не успела позавтракать, и вот… голова закружилась. Скажите спасибо вашим сикарио, которые выволокли меня из дома, — пробормотала она, прислоняясь к калитке, и посмотрела на свои ладони.

Они были все в крови — острые края виноградных листьев, украшавших калитку, немилосердно порвали кожу. Носовых платков у Дамианы с собой не было, разве что те, которые в носках туфель, но лезть туда за ними было бы как-то уж совсем неприлично.

— Держите, — маэстро, видимо, понял её замешательство и протянул ей два своих.

Надо же, у него с собой целых два платка! Какая чистоплотность!

Она попыталась перевязать рану, но одной рукой это сделать было затруднительно.

— Давайте я вам помогу, — маэстро забрал платки из её рук, и она обратила внимание, что сейчас он как будто даже и не хромает.

А как он вообще встал рядом с ней на колено? Да ещё и успел её подхватить, когда она падала?

Но в затуманенном мозгу эта мысль мелькнула как-то отдалённо, и Миа молча протянула маэстро ладони, не став сопротивляться. Просто стояла и смотрела, как он ловко управляется с повязкой, и даже дышать боялась, потому что ноздри ощущали его аромат — запах хвои и миндаля. И от этого запаха мир снова начинал колебаться и дрожать, рождая видения и возвращая то ощущение его рук, прикасающихся к её рукам. Вернее… рукам той девушки.