Жёлтая магнолия

— …Но то, как ты смотрела на меня на том балу, тот танец… всё во мне перевернулось. В то мгновенье я вдруг снова захотел жить, яростно и отчаянно. И захотел, чтобы так ты смотрела не на мой призрак, сотканный магией Дитамара, а на меня настоящего. Это было глупое желание. Но я всё равно хотел попробовать. Ведь на маскараде не видно ничьих лиц. Я надеялся, что Лейса была не права, и ты увидишь во мне что-то большее, чем просто чудовищную оболочку… Я потом понял, насколько это было глупо, когда подошёл к тебе в саду… когда мы танцевали, и когда ты сказала, что ненавидишь меня… Шутка Дитамара удалась на славу! Я привык к боли, но никогда мне не было так больно, как в тот момент.

О, боги! Как же так?

— Но я же… не знала! — она стиснула письмо в пальцах. — Я же…

— В этом нет твоей вины, *?:;%$#@, тебе не за что извиняться, но ты хотела всё знать. И поэтому я рассказываю…

А дальше он заговорил сумбурно, словно пытался скрыть в словах какую-то совсем простую правду.

— …ведь то, что ты сделала для Дитамара, для Лааре, для всех нас — это бесценно. Я поступил с тобой нечестно. Я соврал тебе о Белой ленте. Я сделал это не потому, что ты могла умереть… вернее, нет… и поэтому тоже, но ещё потому, что я надеялся… я всё равно хотел, чтобы в итоге Лейса оказалась не права. Я хотел, чтобы ты видела во мне не чудовище, не оболочку, я хотел, чтобы ты чувствовала меня, моё сердце, узнала меня настоящего… Но это оказалось ловушкой для меня самого. И я снова нарушил Уану, потому что в Белой ленте согласие должно быть обоюдным. Но я не мог отказаться от этого, от возможности прикоснуться к твоему сердцу. А прикоснувшись, я уже не мог справиться со своими желаниями. Это было неправильно, это было эгоистично, и, самое главное, я понял это лишь позавчера, во время грозы, когда ты с такой лёгкостью разрушила мою стену — ты ведь могла умереть, чувствуя мою боль. Оорд тогда был прав — то, что чувствовал я, когда Зверь приходил в этот мир через Дитамара, это могло убить тебя. Тебя убил бы Зверь, и я до сих пор не понимаю того, что случилось. Но это была бы моя вина, потому что я был слаб, я не устоял… я не должен был связывать нас… Я думал, что смогу выстроить стену, спрятать от тебя то, чего ты не должна чувствовать, но что-то произошло. Что-то неподвластное мне… И я понимаю, что больше не могу так с тобой поступать… я не вправе тебя удерживать. Те люди… с которыми ты собиралась бежать…

— Я не собиралась бежать! — *?:;%$#@ вскочила с кресла.

Они стояли друг напротив друга, глядя в глаза, разделённые только квадратом света, падающим из камина.

— *?:;%$#@, я говорил с этим капитаном, и он всё мне рассказал. Ты же понимаешь, что здесь, в сердце Лааре, в этом замке он не сможет сохранить от меня секреты? — произнёс Эйвер насмешливо. — Оорд вытянул из него всё. Да не смотри ты так, он его не пытал! Хотя Дитамар и предлагал… как обычно. Я знаю всё. Про то, что ты должна была разорвать Белую ленту, и они должны были увезти тебя с собой.

— Нет! Это не так! Он хотел, но…

— *?:;%$#@, - он остановил её жестом, - я… не сержусь на тебя. Я понимаю, хотя мне это и неприятно. Если бы я мог, я бы оставил тебя здесь навсегда. Но я не могу. Теперь я не имею на это права. После всего, что ты сделала для всех нас, я отпущу тебя, *?:;%$#@. Ты уедешь с ними сразу после бала, после того, как сыграешь свою роль перед Карриганом, как обещала мне. А я обещаю тебе, что не трону никого из тех людей, что сидят сейчас в подземелье, и отпущу их всех. Вас проводит через горы отряд Ирты. Ты вернёшься к отцу и забудешь эту странную и, наверное, страшную для тебя осень. Выйдешь замуж за этого капитана. Потому что из нас двоих он больше похож на того, о ком ты мечтала. Ты будешь счастлива, потому что он любит тебя, он молод и… он красив…

Последние слова Эйвер произнёс совсем тихо.

— Нет! Нет! Пожалуйста! Я знаю, что ты хочешь сделать! — она всплеснула руками. — Прошу тебя, не делай этого!

Её захлестнуло такое отчаянье, что она ударилась в его стену изо всех сил, какие были, и стена упала.

И на неё хлынуло его смятение. И отчаянье. И боль. И ревность, невыносимо жгучая, как лезвие бритвы скользящая по сердцу.

О, боги! Так вот почему! Почему он так рассержен, несчастен и печален! Он не зол на неё за этот предполагаемый побег, он просто убит тем, что она, может быть, любит Дарри!

— Я отпускаю тебя, *?:;%$#@, — сказал тихо. — Отпускаю тебя.

— Нет! — воскликнула она, но было уже поздно.

Белая лента разорвалась. Забрав с собой часть её сердца и оставив такую пустоту в душе, что ей хотелось закричать.

— Зачем? Зачем ты это сделал?! — в это мгновенье она готова была разрыдаться.