Жёлтая магнолия

Мать не любила зеркала. Но в гетто их и негде было взять, слишком уж дорогое это удовольствие. Вода в лагуне – вот зеркало настоящей цверры. Зато всякий раз, когда они бывали в богатых домах, мать старалась быстрее пройти мимо зеркал и тащила за собой маленькую Дамиану, не давая разглядывать себя.

Зеркало может забрать твою душу…

Вот и сейчас Дамиане показалось, что зеркальная поверхность чуть затуманилась и позади её отражения на мгновенье проступила витая балконная решётка и дрожащая на воде дорожка серебристого лунного света. Миа моргнула несколько раз, прогоняя рождающееся видение, и направилась прочь.

Не стоит обольщаться. Ко всему этому: платьям, ванне и пушистым полотенцам, нужно относиться, как к карнавалу, что проходит в Альбиции ежегодно в день начала лета. На одну ночь всё меняется. Все надевают маски и становятся не теми, кто они есть. Только в такую ночь плебейки танцуют с патрициями, и цверра из гетто может недолго побыть настоящей синьорой. Но с первым лучом солнца маска превращается в рыбью чешую, платье синьоры в водоросли и тину, фейерверки гаснут и волшебство заканчивается. И ей не стоит прикипать к этим платьям и душистой пене, а то отрывать придётся с мясом, а на что ей новая боль?

Она осмотрелась в комнате в поисках чего-нибудь острого, что можно прихватить с собой для защиты… на всякий случай. Но ничего подходящего не нашлось, а бронзовый подсвечник был слишком громоздким, чтобы спрятать его под платьем. Миа вздохнула и вышла из комнаты, решив, что придумает что-нибудь на месте. В конце концов подсвечник можно прихватить и по дороге.

Монна Джованна сухо доложила маэстро о её прибытии, пропустила вперёд, и, аккуратно притворив двери кабинета, исчезла тихо, даже не стуча каблуками, как обычно. А Миа остановилась поодаль и сцепила пальцы. Рисунки мёртвых девушек, висящие на стене, сразу всколыхнули утихшие подозрения о том, что убийца девушек, возможно, маэстро. И хотя сейчас эти подозрения немного ослабли, но на всякий случай Миа расположилась поближе к странному металлическому предмету с полукруглой ручкой, стоящему на краю стола. Не поднос, конечно, но если понадобится, то им можно и ударить в ответ. Будет в самый раз.

Маэстро стоял у карты, заложив руки за спину.  При звуке шагов он обернулся и окинул Дамиану придирчивым взглядом. И это было в точности, как и в прошлый раз - как будто он снова её оценивал, и снова остался не удовлетворён результатом.

И к чему всё это? Сначала обрядил её в это платье, а теперь смотрит на неё так, словно ищет какой-то изъян!

-Что-то опять не так? – спросила Миа, разглаживая ладонями юбку. – Вы хотели, чтобы я вымылась и надела это, ну так вот, я и надела. А вы теперь так смотрите…

-И как же я смотрю? – спросил маэстро, не двигаясь с места.

-Как будто я пришла в рыбьей чешуе!

-Ну… не в чешуе, - он как-то криво усмехнулся, - но глядя на ваше преображение, я снова вспоминаю легенду о той девушке, что ночью была красавицей, а днём превращалась в лягушку.

-И я, по-вашему, эта лягушка?

-Другая бы сказала: «И я, по-вашему, эта красавица»? – и он снова криво усмехнулся.

-О, я помню, как вы сказали, что мне не стоит питать иллюзий на ваш счёт. Вряд ли вы считаете меня красавицей. И вы уже называли меня «грязной девицей с засаленной колодой карт и бутафорским шаром», а ещё «шарлатанкой с самого дна Альбиции», понятно, что «лягушка» стоит в этом же ряду!

- Но ваш шар ведь и в самом деле бутафорский…

-С чего это вы это взяли? – спросила она, стараясь выглядеть удивлённой.

- Я наблюдал за вами в прошлый раз. И уж точно в этом шаре ничего нет волшебного, - ответил маэстро, скрестив на груди руки. - И сегодня я тоже наблюдал, когда вы гадали. И довольно долго. Смотрел, как вы сидели там, на рива дель Боккаро... И знаете, чего я никак не мог понять? Как вы можете вести себя то, как торговка рыбой, то почти как синьора. Вы легко меняете речь и манеру поведения в зависимости от того, кто сидит напротив.  Вы весьма наблюдательны, умеете читать и разбираетесь немного в столовых приборах, как мы недавно выяснили. Но ваш удар пяткой в грудь Пабло и это бегство, - он сделал паузу, будто вспоминая её прегрешения, - вы укусили констебля…

Он усмехнулся. А ей внезапно стало стыдно. Не за то, что она укусила констебля, вот уж он точно заслужил: нечего было зажимать ей рот, а за то, что маэстро видел её неудачное бегство. Вроде бы ей должно быть это безразлично, но будь её воля, она бы повернула время вспять и сделала так, чтобы вообще не попадаться ему на глаза.

-Вы наблюдали за мной? И хотели больше обо мне узнать? – спросила она с удивлением. – Зачем?

-Вы в моём доме, полагаю, это нормально, учитывая… кто вы и откуда.

Она уже должна была к такому привыкнуть, но сейчас слышать эти намёки было так же неприятно, как и в первый раз.