Желтая жена

Эссекс шагнул ко мне, крепко обнял и поцеловал. Если бы на кону не стояла жизнь моего возлюбленного, этот поцелуй лишил бы меня сил. Сердце снова подпрыгнуло и пустилось вскачь. Но я отстранилась и подтолкнула Эссекса к выходу. Вечером, перед уходом из таверны я предусмотрительно оставила плащ и шляпу Тюремщика висеть на спинке стула и теперь вручила их Эссексу. После многочисленных объявлений в газетах и публичной порки многие в Ричмонде знали, как выглядит знаменитый узник тюрьмы Лапье. Поэтому, пока он не выбрался из Виргинии, лучше, чтобы никто не видел его лица.

Мы выскочили во двор и увидели зарево: сено, которое подожгла Эбби, полыхало вовсю. Я зашагала мимо хозяйственных построек к задней части тюрьмы, повязав по дороге рот и нос куском плотной ткани, и показала Эссексу, чтобы он сделал то же. Тела умерших рабов не сразу вывозили за территорию, чтобы закопать в специально отведенном месте. Трупы просто сваливали под забором, где они разлагались, источая удушающий запах гниющей плоти. Нам пришлось перешагивать через них, чтобы пробраться туда, где нас поджидали остальные беглецы.

Последние несколько недель Эбби и Томми каждую ночь являлись сюда и расшатывали одну из ветхих секций забора, а также выгребали из-под нее землю. Растущую дыру они прикрывали ветками и мусором, которого здесь было в избытке. Мы убрали завал и раздвинули деревянные планки. Эбби и оба мальчика легко выбрались наружу. Но Эссекс был выше ростом и шире в плечах. Я испугалась, что он застрянет.

Эссекс понял мои сомнения и начал дергать доски, расширяя проход. Томми и Монро со своей стороны углубляли подкоп. Вскоре щель стала достаточной, чтобы Эссекс протиснулся через нее. Тем временем в тюрьме поднялась суматоха. Мы слышали истошный лай собак, звон колокола и вопль Кларенса: «Пожар! На помощь! Пожар!»

– Уходим! – скомандовала я. Скоро здесь будет полно народу: жители окрестных домов прибегут на зов управляющего с лопатами и ведрами.

Мы двинулись по переулку.

– Сюда! – Я хотела свернуть в первую боковую улицу, но ковылявшая рядом Эбби потянула меня левее, в узкий и темный проулок:

– Тут короче.

Наша компания перешла на бег. Мы с Эссексом поддерживали экономку под локти, помогая ей переставлять сухую ногу. В какой-то момент я поняла, что семь лет назад впервые шла именно этой дорогой, приведшей меня в тюрьму Рубина Лапье. Нам предстояло пересечь мост Мейо – открытое пространство, которое хорошо просматривалось. Но это был единственный путь через реку. Нужно пройти его быстро, но и бежать нельзя – только привлечем внимание. Мы ступили на мост и сбавили ход. Я шагала впереди, крепко держала Монро за руку. Мы уже почти миновали опасное место, когда послышалось звяканье цепей и грубые окрики работорговцев, гнавших группу невольников в город под покровом ночи. Если нас сейчас заметят, мы и глазом не успеем моргнуть, как снова окажемся в объятиях Лапье. Голоса доносились справа. Мы сбежали с моста и юркнули налево за дерево с толстым раздвоенным стволом.

Мы сидели на корточках позади дерева до тех пор, пока голоса не стихли. Убедившись, что вокруг больше никого нет, наша пятерка выбралась из укрытия. Я повела спутников по утоптанной тропинке, спускавшейся к самой воде. Вскоре впереди показались густые заросли прибрежных камышей – надежное укрытие, из которого было хорошо видно реку. Устроившись в зарослях, я обняла сына и прижала к себе. Эссекс сидел рядом.

– Что дальше? – шепотом спросил он.

– Ждем сигнала.

Только сейчас до меня стала доходить вся серьезность того, что мы совершили. Чем дольше тянулось ожидание, тем сильнее я нервничала: прошло полчаса, а лодка так и не появилась. Тем временем в тюрьме уже наверняка заметили наше исчезновение.

– Эбби, ты уверена, что за нами придут? – спросила я.

– Абсолютно, – кивнула экономка.

При подготовке побега через людей в кондитерской мне приходилось целиком полагаться на Эбби. К моему величайшему удивлению, выяснилось, что она много лет знакома с хозяином заведения – еще с тех пор, как сама была подростком. После нескольких писем к нему, в которых я умоляла о помощи, а также уговоров, с которыми экономка регулярно подсаживалась к Коррине на каждом воскресном богослужении, они согласились переправить на Север заключенного из тюрьмы Лапье. Я поймала взгляд Монро: сын наблюдал за мной расширенными от тревоги глазами. Освобождение из неволи моего мальчика стало для меня едва ли не главной миссией жизни, и теперь, когда она близилась к осуществлению, я вдруг осознала, что, возможно, больше никогда не увижу сына. Обняв Монро, я помолилась о его безопасности и благополучии. Затем заглянула ему в лицо и поцеловала в обе щеки.

– Наверное, сейчас ты не до конца понимаешь, что происходит. Но все, что я сделала и делаю, – все только ради любви к тебе, сынок. Помни об этом.

Эссекс мягко коснулся моего плеча. Я поняла, что забыла сделать еще одну важную вещь.

– Монти, познакомься: это твой отец, Эссекс Генри.

– Тот, которого держали на чердаке?

– Да.

– Здравствуйте. Рад познакомиться, – официальным тоном произнес Монро.