Желтые розы для актрисы

– Саша… – вернулся он к себе настоящему. – Не могу тебя бросить, зная, что ты в опасности. Если найдут твой труп, я себе этого никогда не прощу. Садись, доставлю тебя домой и прослежу, чтобы ты невредимой попала в свое бунгало. Жизнь – она дороже сплетен, согласна?

Уговорить себя она позволила, однако ею руководил примитивный страх за собственную жизнь, тем не менее точки над i расставлены, остальное – его дело. Едва выехали на проезжую часть, Инок вернулся к проблеме, о которой она хотела бы забыть хоть на минуту:

– Ты подумай, подумай: такого не может быть, чтоб тебе по всем признакам угрожали расправой, а у тебя никого не было на подозрении.

– Но так и есть.

– Не верю. Ты никогда не попадала в скверные истории?

– В скверные истории, так или иначе, попадают все люди, что с того?

– Ага, все-таки есть зацепочка…

– Нет, – перебила Саша, взглянув на парня. Когда и он покосился на нее, повторила: – Нет зацепочек. Потому что все мои истории покрылись пылью времени, не думаю, что кто-то имеет на меня зуб из моего прошлого. Видишь ли, я вела себя хорошо… даже слишком, чтобы заиметь заклятых врагов.

Но именно о заклятых врагах Саша думала в маршрутке по дороге в центр города: может, она что-то в своей жизни пропустила, кого-то недооценила, кому-то причинила муки? А жертвой посчитала себя…

* * *

Надо ли описывать, в какой ужас пришла Изабеллушка? Старушка ждала девушку, посему не спала, и вдруг… Саша, едва войдя в прихожую, рухнула на пол! Кого звать на помощь, ведь времени – далеко за полночь! Все же Изабелла Дмитриевна отважилась разбудить Милку с четвертого этажа, которая когда-то работала фельдшерицей в подмосковном поселке. Дама она грубая, размером с хороший броневик и со стрижкой а-ля комсомолка тридцатых годов. От нее всегда несло табаком за версту, но и видели Милку без дымившей сигареты крайне редко. Взвалив на себя всю ответственность за здоровье пятиэтажки (да и соседних), она по первому зову спешила на помощь, ощущая свою нужность. Милка схватила торбу с медицинскими принадлежностями и, накинув на короткую ночную рубашку застиранный махровый халат, побежала за Изабеллой вниз.

Привела она Сашу в чувство быстро, помогла подняться на ноги и на своих плечах (а ей ни много ни мало – семьдесят три) дотащила девушку до ее комнаты, уложила на диван. Конечно, обе дамы увидели разорванное платье, ссадину на всей левой стороне лица, Изабелла Дмитриевна дар речи потеряла и чуть сама не грохнулась в обморок после страшных слов Милки:

– Изнасиловали. Вызывай полицию!

– Не надо, – выдавила Саша с трудом, ей было очень плохо. – На меня напал подонок – да, но спас один… Алексеем зовут. Он и привез меня домой. Не надо полиции, умоляю, хочу все забыть.

Следующий вердикт выдала Милка, осмотрев девушку:

– Сотрясение. Несколько дней лежать безвылазно! Я бы на твоем месте, Александра, поехала в травмпункт и сняла побои. В суде зафиксированные синяки сыграют…

– Не хочу в суд, – покривилась она. – Все обошлось, и ладно.

– Не хочу! – передразнила ее Милка. – Глупая!

Саша повернулась на бок, подложила под здоровую щеку сложенные ладони и прикрыла веки, давая понять, что одно желание у нее все-таки есть – спать. Старушки на цыпочках удалились, для Милки данное поведение нетипично, она будет до упора навязывать свою точку зрения, пока не сломает противоположную позицию. На кухне обе выпили по рюмке чая (всего три звездочки, они дешевле), пошептались и разошлись.

Утром Милка забежала проведать больную, притащила лекарства, а после обеда – доктора, такого же энергичного старикана. Он подтвердил диагноз, накатал кучу направлений на анализы, выписал рецепты, закончилось все рюмками чая. А Саша лежала в одиночестве и едва не ревела: все планы урод Роберт поломал, ко всем неприятностям она осталась без денег и без платья. Так и провалялась в постели пару дней, тоскуя без дела и печалясь, что она хроническая неудачница. А к вечеру третьего дня…

– Саша! К тебе гость! – заглянула к ней в комнату Изабеллушка с глазами, полными то ли ужаса, то ли радости. В сущности, потрясенный человек всегда выглядит странновато, и по нему сложно определить, каков градус события – минус или плюс.

– Я никого не жду.

У Изабеллы Дмитриевны не зря была такая реакция, к Саше редко приходили подружки и однокурсники, а молодого человека вообще не было, как будто она страхолюдина: горбатая, кривая, косая и хромая! Старушка специально выясняла, даже шпионила и доложила родным девочки: следов жениха не обнаружено.

– Ну, не знаю, не знаю, – поигрывая бровями, сказала Изабеллушка и крикнула кому-то: – Ну, что же вы?.. Заходите!

Алексей! Вот так новость! От неловкости Саша приподнялась на локтях, потом села, опираясь спиной на подушки, и наконец выговорила:

– Интересно, как ты нашел меня?

– Это было очень сложно, – улыбаясь, пошутил Алексей.

– Молодой человек… – Изабелла Дмитриевна принесла стул, а щебетала, как соловей. – Прошу вас, садитесь… вот сюда… Стул старый, но крепкий.

– Спасибо. Меня зовут Алексей.