Желтый дьявол. Том 2

(Начальник хунхузских отрядов Сан-Синской провинции, капитан Ли-Фу).

Переводчик добавляет, что капитан согласен, но что он хочет только один пункт добавить об американцах, с которыми он не хочет воевать.

К пункту пятому примечанием добавляют:

Примечание: С Америкой хунхузы друзья — они не вступают с ней в войну.

— Гавв!.. — Неожиданно в хунхузском лагере.

Несколько хунхузов бросаются в кусты.

Tax… — Кто-то стреляет из них.

Визг по лесу… А потом хунхуз притаскивает собаку к фанзе.

Она ранена… Увидала Шамова, завиляла хвостом, визжит…

Переводчик спрашивает Шамова:

— Твоя, капитана?

Шамов отрицательно качает головой.

Китайцы что-то между собой быстро-быстро говорят… Ли-Фу крикнул, — все замолкли… И рукой хунхузу, принесшему собаку — что-то сказал злобно.

Хунхуз взял собаку и потащил в кусты… Только визг… Тише… Глуше…

«Неужели задавят, проклятые?..» — мелькает в голове у Демирского.

«Где-то Серков сейчас?» — думает Шамов.

Бултых… Круги по воде… Пузыри и больше ничего.

Но вмиг сзади, как клещи — пальцы в горло хунхуза— без звука валится тот в кусты, на мягкую траву. Еще нажим на сонную артерию, и хунхуз лишается сознания.

А в это время — опять вода брызгами… Круги и пузыри… и голова Серкова выныривает из воды, и быстро одной рукой гребет он к берегу…

Вышел… А с ним лайка… Перегрыз зубами петлю, оторвал камень от шеи и давай ее растирать…

Оттер… В мешок… Карабин за плечи и нырнул в тайгу… Очнулся хунхуз — никого нет…

Ли-Фу хитро мигает одним глазом своему помощнику Сын-Фун-Лину, передавая ему грамоту-договор, подписанный Шамовым.

А Демирский в это время прячет себе в сумку копию, подписанную Ли-Фу и написанную китайскими иероглифами.

Те и другие довольны.

Опять процедура завязывания глаз у Шамова и Демирского и их уводят из лагеря.

Кружат…

А потом они подходят к своим лошадям. Из папоротника выскакивает тот же хунхуз и гортанно:

— Каррр… — несется по лесу.

Они садятся на лошадей и быстро едут…

Их уже обратно никто не провожает.

Уже ночь. И звезды.

Легко бегут отдохнувшие лошади.

Из-за сопки показывается серебряным рогом месяц.

3. Хунхузский комиссар

Входит цепочкой на обширный двор Одарковского завода хунхузский отряд. На каждой винтовке, как мак пылает — красный бантик, завязанный вверху на стволе, у шомпола.

Сзади отряда какая-то огромная железная труба, которую несут два хунхуза: она тоже перевязана красной лентой, — это — самодельная хунхузская пушка.

Впереди хунхузов старик.

Вдруг отскакивает от отряда, машет карабином и кричит что-то… Прыгает.

На полушаге остановлен отряд.

Потом все по команде — повертываются лицом к штабу и винтовки, блеснув затворами, прижимают к правому плечу.

Старик хунхуз бежит в штаб:

— Ваша!.. Начальника! встречай!.. — и подает Снегуровскому пакет от Штерна.

Снегуровский берет пакет и выходит на крыльцо штаба. Смотрит…

Хунхузский отряд развернулся шеренгой-цепью и держит на караул…

Старик хунхуз, церемонно широко шагая, снова подходит к крыльцу, так же берет свой карабин к плечу и рапортует:

— Капитана, моя шибко борщевика!.. — Тоже партизана… Игаян кампания… Моя к тебе воевать… Моя был у того, шибко большого капитана — Анучина…

— У Штерна?

— Штерна!.. Хунхуз улыбается. — Моя далеко ходи, Гирин ходи… Японыска… Макака моя воюй… Ир-рыбо… Много ирбо мой отряд ходи, Сеул ходи, макака стреляй…

Снегуровский улыбается — берет под козырек.

Хунхузы все сверкнули зубами — довольны…

Рапорт принят.

А потом они «дефилируют» мимо штаба, неся на руке свои новенькие винтовки.

Это — хунхузский парад.

Куо-Шан доволен — хорошо его принял штаб. Накормили его и его отряд. Теперь партизаны с хунхузами расположились кучками по зимовьям тайги у завода и дуют чай и гложут кукурузу…

И как-то разговаривают…

Приехали Шамов и Демирский, а с ними и Серков. Серков озабочен и с мешком сразу проходит на санитарный пункт.

Там он что-то долго шепчется с отрядным фельдшером Марченко. По временам раздается собачий визг, то жалобный скулящий вой.

— Ну-ну, потерпи!.. — уговаривает, точно человека, Серков свою подстреленную лайку, — погоди, сволочи, я им дам перцу…

— Ничего, кость цела… — Марченко успокаивает Серкова, делая лайке перевязку.

— Ууууууууу — жалобно скулит собака.

— Вот тебе Куо-Шан и товарищ от штаба! — говорит Снегуровский.

Бухта, командир левого фланга — широкоплечий, коренастый, белобрысый, с детской улыбкой синих не мигающих глаз — сидит тут же за штабным столом. Он учитель из Чернышовки и хороший партизан.

Совещание кончено. Выработаны меры связи и снабжения отряда Куо-Шана и назначен… комиссар.

— Вот тебе и комиссар в отряд! — Шамов потягивает табак, подаренный хунхузом, из тоненькой трубки, также преподнесенной им лично Шамову.

— Хо!.. Капитана — моя шибко знакома, есь! — говорит он, и морщится его старческое, черное от непроходящего загара, лицо. — Шибко хо, капитана!.. — И он хлопает по широкой спине Бухту.