Желтый дом. Том 2

Ребята как-то разговаривали на модную тему о телепатии и парапсихологии. Матренадура поддакивала, приводила свои душераздирающие случаи. Разумеется, из вторых и третьих рук, как и наши, «научные» факты: одна знакомая рассказывала, свояченица своими собственными глазами видела, двоюродный брат однажды... И когда у нас самих зародилось доверие к своему собственному вранью, Матренадура вдруг заявила, что все это — «лучи», что хватит глупости болтать, что ей пора корову доить.

Вспоминаю разговор Матренадуры с участковым милиционером, который обнаружил у нее в сене кирпичи.

— Где взяла? — строго спросил участковый, хотя сам прекрасно знал, где именно, ибо сам из того же источника взял кирпичи на печку в своей бане.

— Где взяла, там их уже нету!

— Если бы они были там, их не было бы здесь.

— А ты докажи!

— И докажу! И сгною тебя в тюрьме.

— И дурак будешь. Ты думаешь, начальство тебя поблагодарит, что недоглядел? А сам-то ты из чего печку в бане сложил? То-то и оно! Вот и докажешь только то, что ничего не докажешь.

После ухода участкового (тот свою поллитровку все-таки выпил) Матренадура закатила речь, в сравнении с которой хрестоматийные образцы диалектического мышления классиков марксизма суть жалкий метафизический лепет. О Господи, сказала она в заключение, сколько умников развелось на свете! А на что у людей уходит ум? Только на то, чтобы дурость свою показать.

Матренадура любит поговорить «за жизнь», причем на таком высочайшем уровне, какой редко можно встретить в интеллигентских кругах в Москве, не говоря уж про Запад.

— Что наша жизнь?! Тьфу! Что есть она, что нет ее, все едино. Вот прожила я жизнь. А что толку? Я даже перднуть как следует не успела, а уж пора лапти откидывать.

— Матрена Ивановна, а что, если тот свет существует? И Бог существует? И ад? Вам не страшно?

— А чего бояться?! Я, милок, такого повидала, что мне теперь твой ад — все равно что банька парная. Одно удовольствие. И Бога я не боюсь, что он мне, начальник милиции, что ли?! Пусть вызывает! А я ему прямо так в глаза и скажу: ты, мол, тут на облаке с ангелочками лясы точишь, а я всю жизнь по колено в грязи мудохалась! Поработал бы ты с мое в колхозе в те времена, так понял бы, почем фунт лиха! А куда моя молодость и красота подевались?! А знаешь ли ты, сколько мне было, когда я пахать в поле начала и на лесозаготовках работать? То-то!

— Ну а нынешнюю свою жизнь как вы оцениваете?

— А что ее мне оценивать? Сами видите, много ли в ней хорошего. Морока одна. Но жить теперь много лучше прежнего. Хлеба вдоволь. Картошки хватает. Сахар, конфеты, печенье, мыло в магазине всегда есть. Бывает, и селедку дают. А чего еще нужно?! Жизнью нынешней мы довольны. Только бы войны не было.

Сигнал

Какое бы дело у нас ни делалось, в нем всегда бывают беспорядки. Точнее говоря, делаются сначала и главным образом беспорядки, а среди них каким-то чудом делается (правда, далеко не всегда) дело. И всегда находятся честные люди (обычно это старые «настоящие» коммунисты), которые пишут письма во всяческие органы об этих беспорядках. Эти письма называются сигналами. Это очень интересное явление с точки зрения социологии и психологии. В них есть частица правды, частица вымысла, частица склочности, частица искреннего боления за интересы дела, частица доноса. По стране таких писем ежедевно пишется сотни тысяч. Они поступают во все партийно-государственные инстанции, в которых для этого созданы специальные отделы для разбора писем трудящихся. В подавляющем большинстве случаев такие письма остаются без последствий. Но иногда им дают ход, чтобы обозначить заботу о трудящихся в соответствии со специальными решениями ЦК по поводу таких писем. Во время нашего пребывания в деревне такие письма сочиняются и на беспорядки на нашем участке фронта битвы за урожай. На сей раз какое-то письмо сработало — попало, очевидно, в русло. Не так давно были разоблачены крупные хищения на одной Великой Стройке Коммунизма в Поволжье. О них даже в газетах писали. Особое закрытое письмо ЦК в партийные организации по этому поводу было. И действие этого письма еще не заглохло — местные партийные власти еще не успели отчитаться о том, что они сделали во исполнение его. И вот по письму о хищениях стройматериалов было велено создать особую комиссию и расследовать положение. Слух об этом чуть свет распространился по поселку. Как об этом пронюхали? Думаю, что из обкома партии, где создавалась комиссия, кто-то намекнул о ней в райком, а оттуда намекнули нашему начальству. А это значит, что через десять минут даже школьники младших классов уже шептались о комиссии СВЕРХУ.

Потом появилась Мао Цзэ-Дунька. Полупьяная, с круглыми от паники глазами. Она как угорелая носилась по деревне, крыла матом всех, кто подвернется, грозилась всех посадить.