Желтый дракон ЦЗЯО

— И еще я очень волновалась за тебя, Патрик. Я так боялась, пока ты был в Бангкоке...

— Там не было ничего серьезного. И потом — это моя работа. Такая же работа, как... как у всех.

— Нет. У тебя все иначе. Я, наверное, никогда не привыкну к твоей работе. Скажи, ты часто будешь забывать обо мне?

Патрик не ответил. Сказать "нет" - означало сказать неправду, а говорить "да" сегодня не хотелось. Он опустился на мягкий, пушистый коврик и положил голову на колени Джун. Она молча гладила его волосы, а Патрик боялся шелохнуться, словно все происходящее сейчас было лишь миражем и от малейшего движения этот мираж мог рассыпаться, исчезнуть. На какое-то мгновение Патрик устыдился захлестнувшего его чувства, подумав, что ведет себя, как двадцатилетний мальчишка, что ему, зрелому мужчине, не пристало так легко поддаваться эмоциям. Но постепенно неловкость прошла, снова уступив место радости, теперь уже осознанной и спокойной.

Начало темнеть, и Патрик потянулся рукой к выключателю торшера. Джун остановила его:

—  Не надо.

—  Джун, милая...

Патрик прикоснулся к крепкому загорелому телу губами и тут же почувствовал его напряжение, ожидающее и зовущее. И это напряжение передалось ему, пронзило все его существо раскаленной иглой желания. Через тонкую кофточку он ощутил мелкую дрожь ее тела. Так, наверное, дрожат птенцы, когда их гладят. Не умея защититься, не в силах убежать, не зная, как воспринимать ласку, они с трепетом вверяют себя судьбе. И эта незащищенность Джун, это доверчивое ожидание наполнили Патрика беспредельной нежностью к ней.

— Патрик... милый...

Его руки бережно, но властно увлекли Джун на коврик.

Он вдохнул аромат ее густых, блестящих волос и почувствовал, что теряет над собой контроль — настолько притягательным, опьяняющим был этот аромат.

Но Патрик взял себя в руки. "Хочешь стать властелином — будь слугой" — эту древнюю мудрость своих предков Патрик усвоил давно и старался не забывать, считая ее первейшей заповедью любви. Прочитав лет десять назад "Тайны яшмовых покоев" — средневековый трактат о любви, — он стал прилежно изучать его и вскоре по горящим глазам своих подруг понял, что преуспел в этой науке.

— Патрик... Патрик... да... да... — счастливо лепетала Джун.

А он вел ее по долине любви, то увлекая на цветущие холмы, то вновь возвращая к их подножию. Джун перестала ощущать реальность, и лишь сияющие горные вершины в обрамлении облаков открылись ее взору. Она подошла к ним вплотную и стала подниматься следом за Патриком по крохотным уступам отвесных скал. Сердце ее то замирало, то гулко стучало от головокружительной высоты. Ей казалось, что никогда, никогда не достигнут они этих вершин. И еще ей казалось, что она вот-вот умрет и что спасение только там, за облаками.

Они поднимались все выше и выше, и облака начали темнеть. Это были уже не облака, а тучи, и от них веяло живительной прохладой. Джун почувствовала, что перестает быть живым существом и сама становится тучей. Тучей, которая не в силах сдержать дождя...

Изнеможенные, они лежали, крепко обнявшись, боясь утратить ощущение близости тел — сладостное и одновременно щемящее от невозможности раствориться друг в друге, стать единым целым, от сознания того, что людям не дано постичь всеохватывающее блаженство любви и что они вынуждены довольствоваться лишь радостью ненадолго удовлетворенной плоти.

— Ты видел когда-нибудь счастливую женщину? — смеясь, спросила Джун и, не дожидаясь ответа, добавила: — Я пойду?

— Да, — согласился Патркк, целуя ее, — ты пойдешь в ванную и приведешь себя в порядок. Нельзя же в таком виде пить кофе. А потом ты позвонишь родителям и скажешь, что сегодня ты не сможешь вернуться домой. И завтра — тоже.

— Ты сошел с ума! — Джун прикрыла ему рот рукой.

— Ты скажешь им, — невозмутимо продолжал Ло, отводя ее руку, — что решила выйти за меня замуж.

— Нет, Патрик, нет, — запротестовала Джун, — так нельзя. Я вовсе не хочу, чтобы отношения между тобой и моими родителями испортились. Нужно делать так, как все. Ты должен прийти к ним, попросить моей руки, получить их согласие...

— К черту всех! — загремел Ло. — К черту чье-либо согласие! К черту церемонии! Ты любишь меня?

— Но...

— Ты любишь меня?

— Да, — прошептала чуть слышно Джун.

— И... ты останешься? — В голосе Ло зазвучали просительные нотки.

— Да.

Он протянул руку и включил торшер. Джун схватила свою одежду и прикрылась ею. Ее щеки стали пунцовыми.

— Выключи сейчас же, — потребовала она. — И не включай до тех пор, пока я не уйду в ванную.

— Но...

— Ну, пожалуйста. Мне еще нужно привыкнуть к тебе. — Патрик щелкнул выключателем. Джун поцеловала его и выпорхнула из комнаты.

Когда Патрик вернулся с кухни, Джун сидела в кресле, поджав под себя ноги, и листала журнал, который выудила из-под тахты. Патрик забрал у нее журнал, кинул снова под тахту, легко поднял Джун и, держа ее на руках, сел в кресло. Джун положила голову на плечо Патрику и обняла его за шею.

— У меня завтра экзамен по истории, а я совсем не подготовилась, — объявила она. — И вообще, мне не хочется больше учиться.