Желтый дракон ЦЗЯО

— Вообще-то я склонен подозревать, что "икс" — это генеральный директор, а номер с сыном — просто подстраховка на случай неудачи. Папаша мог рассуждать так: если полиция поймет, что кораблекрушение было инсценировано, и поднимется скандал, у него будет алиби. Никто не рискнет заявить, что он сознательно утопил своего сына.

— Сложно, Патрик. Я не могу утверждать, что это абсурд, но невероятно сложный ход рассуждений.

Ло театрально поклонился.

— Благодарю вас, Теон,

— Не обижайтесь, Патрик. Определенная логика в вашем предположении есть. Но... выходит, что Сенг Чэн жив. Куда его денет отец? Оставит в Сингапуре? Рискованно. Отправит в другую страну? Но ведь это на всю жизнь.

— Теон, вы хотите сказать, что современные гангстеры способны на какие-то чувства? Неужели вы действительно так думаете?

— Хорошо. Оставим эмоции в покое. Возьмем другое. По заявлению Чэна, его сын исчез двадцать второго. Я не ошибаюсь?

— Нет.

— "Тумасик" вышел из Бангкока двадцать восьмого декабря. Если "икс" — Чэн, то мог ли за неделю он предвидеть, как развернутся события? Мог ли он знать заранее, что Латифф сядет на "Тумасик", а не предпримет какие-то другие шаги?

— Пожалуй, вы правы, — согласился Ло.

— Ладно, — Аланг легонько хлопнул ладонью по столу. — Сегодня можете отдыхать с дороги. А завтра начинайте заниматься молодым Чэном — раз, поисками информированных друзей Латиффа — два, и... и трупом с Блаканг-Мати — три. Ведь наша попытка связать инсценировку кораблекрушения с подменой тела на острове не удалась. Значит, нужно искать другие пути.

Ло поднялся с кресла и направился к двери.

—  Кстати, — сказал ему вслед Аланг, — совсем забыл, не сколько раз звонила Джун. Интересовалась, когда вы приедете.

—  Теон! — заорал Патрик. — Вы ужасный человек! Почему вы сразу мне ничего не сказали?!

— Боялся, что не смогу потом услышать от вас ничего вразумительного, — усмехнулся тот.

Ло выскочил из кабинета шефа и помчался к себе. Кейс, описав дугу, плюхнулся в кресло. Инспектор схватил телефонную трубку и начал накручивать диск, нетерпеливо возвращая его пальцем после каждой набранной цифры. Упрямый диск не хотел вертеться быстрее. Патрик сбился, с досадой начал снова. Наконец раздались длинные гудки, ив трубке послышался голос Джун.

— Джун, это я, Патрик!

Трубка молчала,

— Джун, ты слышишь меня?

— Да, — ответила она тихо.

— Я буду дома через полчаса. Ты приедешь? Снова молчание.

— Джун, мне очень нужно, чтобы ты приехала. Понимаешь? Очень! Ты приедешь?

— Да.

В коридоре Ло чуть не сшиб с ног Аланга.

—  Джун вам пообещала сообщить беспроигрышную систему игры в бридж? — полюбопытствовал тот, посторонившись.

—  Вы угадали, Теон! — весело бросил Патрик на ходу и помчался вниз.

Дома он принялся наводить порядок. В шкаф полетели рубашки, которые он забыл отдать в стирку перед отъездом в Бангкок. Недопитая чашка кофе, жалобно звякнув, разлетелась на куски в мойке. Пыль с журнального столика Патрик смахнул вместе с пепельницей и, чертыхаясь, побежал в кухню за щеткой. Заодно он подмел под тахту газеты и журналы.

Наконец его холостяцкая квартира приняла более или менее пристойный вид. Запихнув в вазочку букет розовых лотосов и торопливо разложив на небольшом круглом подносе пирожные, купленные по дороге, Ло ринулся в ванную. Он наскоро принял душ, поставил кипятить воду для кофе и с сигаретой в зубах уселся в кресло. Минутная стрелка больших настенных часов словно замерла, и у Патрика появилось сильное желание отломить ее.

Он выкурил уже три сигареты, когда заверещал звонок. Ло давно считал, что звонок пора сменить, потому что он издавал хриплые, дребезжащие звуки, и сейчас с удивлением отметил, что из прихожей донеслась мелодичная трель. Он бросился открывать дверь. Джун стояла на пороге, смущенно теребя свою сумочку. Патрик взял ее за руку, молча провел в комнату, усадил в кресло. Некоторое время они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Потом Джун спросила:

— Ну что нового в Бангкоке? Говорят, очень красивый город...

Она произнесла это просто так, потому что нужно было что-то произнести.

— К черту Бангкок! К черту всех! Я люблю тебя!

Эти слова вырвались как-то сами собой. Патрик проговорил их на едином дыхании и только потом понял, что действительно любит Джун. Он сделал для себя открытие, хотя все еще отказывался верить в него. Но бешеная, неуемная радость уже клокотала в груди, перехватывала дыхание. А к ней примешивалось какое-то щемящее чувство боязни: эта девчонка, с чуть раскосыми глазами в одно мгновение стала для Патрика частью его самого, и в голову вдруг пришла нелепая мысль, что он может потерять ее.

— Я люблю тебя!

В дрожащих длинных ресницах Джун запутались две слезинки, похожие на капельки росы. Одна из них упала на щеку и медленно покатилась вниз.

— Ну что ты... Джун... Что с тобой...

— Я... я боялась... что ты никогда не произнесешь этих слов. Я не представляю себе, как я тогда жила бы на свете?..

Патрик подошел к креслу и снял росинки с ресниц и со щеки Джун. Она взяла его руку, прижалась к ней щекой.