Желтый Мрак

Недалеко от чайханщика стояла одинокая богатая юрта. Ее опасались и об'езжали. Вот уже две недели, как сюда заглядывали со всей ярмарки люди в очках. У киргиз превосходное зрение. Киргизы убеждены, что наука портит глаза. Поэтому каждый темный делец покупает очки. Очки — это реклама, вывеска, диплом. Люди в очках днем и ночью под'езжали к этой юрте. Они никогда не собирались вместе. Замешанные во всякую уголовщину, они боялись друг друга. Из Китая и Киргизии, из Ферганы и Кашгара, дунгане, узбеки, киргизы в очках постоянно являлись в юрту.

К полудню, в толпе около юрты зажужжал тревожный говор. Поперек всей толпы, с другого края поля медленно пробивался всадник. Ему давали дорогу. Это был Кондратий. Он был в зеленой форме пограничника. Не глядя ни на кого, он под'ехал к юрте, бросил повод красноармейцу и вошел внутрь. Джанмурчи сидел с каким-то смуглым пройдохой в черных очках. Они пили кумыс, развалившись на шелковых подушках. Когда командир полка вошел, Джанмурчи встал.

— Сегодня будет совещание мудрых! — сказал он. — Казенный карман не имеет дна. Но мне они не верят и потому каждый хочет говорить с тобой.

— Все зависит от них самих, — неторопливо проговорил кавалерист.

— Он хотел рассказать тебе про Байзака, — сказал Джанмурчи.

— Какого Байзака? — удивленно спросил кавалерист и тут же резко добавил:

— Если он будет врать, он сядет за решетку. Понятно!?

— Зачем я буду врать? — вкрадчиво заговорил человек в очках. — Я буду говорить правду, только скажи, что мне за это будет?

— Третья часть! — коротко отрезал Кондратий.

Алчность искривила рот дунганина.

— Третья часть опиума? — переспросил он, поблескивая стеклами очков.

— Нет! Ты получишь деньгами. О! Мудрый! — ответил Джанмурчи. — Потому что опий все продают в контрабанду. — Дунганин молчал. Потом, как бы решившись, он уставился черными стеклами очков на Кондратия и подобострастно заговорил:

— На ярмарке есть большая, большая курильня опиума. Уф! Хорошая курильня. Только моя боиса. Байзак большой человек.

Казы обманули. Один плохой человек уговорил Казы тайно посеять опий.

Кондратий поднял брови.

— Не говори про Байзака. Говори про курильню.

— Там десять — пятнадцать пудов опия. Я ему расскажу, — и человек в очках показал на Джанмурчи. Кондратий кивнул головой. Проводник и его гость стали шептаться. Джанмурчи встал:

— Хорошо! Привезешь на базар, получишь третью часть.

Дунганин взглянул на пограничника, ожидая подтверждения.

— Да! Да! — сказал Кондратий, и человек в очках поспешно вышел из юрты.

— Еще-кто нибудь будет? — спросил он Джанмурчи.

— Да! Мы весь день будем советоваться с мудрыми, — спокойно и мстительно сказал Джанмурчи. В юрту вошел, поворачивая во все стороны голову, как волк широколицый киргиз. Его глаза также были закрыты очками. Джанмурчи приветливо встал ему навстречу. Кондратий с тайным отвращением пожал потную, липкую руку.

— Казы плохо поступили со своими деньгами, — сказал Джанмурчи, — и потому хочет посоветоваться с тобой. — Кавалерист приветливо улыбнулся. Джанмурчи продолжал:

— Казы хороший человек!

Новый посетитель фальшиво засмеялся, кивнул головой на тонкий войлок юрты, который их окружал и попросил не называть его так громко по имени. Джанмурчи льстиво осклабился, приложил руку к груди и закивал головой.

— Казы обманули. Один плохой человек уговорил Казы тайно посеять опий. На разных местах в горах они посеяли десять десятин. Тот человек обещал Казы четвертую часть. Но теперь Казы видит, что он поступил плохо. На этот посев нет разрешения. Собирать опий придется тайно. Надо отправлять его в контрабанду. Казы не хочет попасть в тюрьму. Он услышал, что ты даешь третью часть за каждый найденный опий или посев. Казы хороший человек. Он видит, что его обманули. За те же самые деньги, он может получить не четвертую, а третью часть. Поэтому он все скажет, и ты уничтожишь посевы, у которых нету хозяина и разрешения.

— Десять десятин? — переспросил Кондратий, — ведь это целое состояние.

— Десять, — ответил по русски Казы.

— Пускай придет в таможню и получит деньги! — сказал кавалерист. — Но перед этим пусть укажет все посевы.

Казы торопливо поблагодарил, встал и исчез из юрты.

— Джанмурчи! Ты молодец! — сказал Кондратий.

— Командир! Я буду мстить за Будая! — торжественно проговорил киргиз.

— Поезжай теперь домой! Там к тебе придут другие шакалы. За деньги они расскажут тебе все! Их так много, что они разорвут на части отца контрабанды. О! О! Будай! Будай!

Кондратий погладил Джанмурчи по лицу, вышел и сел на коня. Красноармеец ехал сзади и посвистывал от удовольствия. По толпе шел говор.

— Кок уру! Кок уру! (Зеленая оса) — Кондратий уже был знаменит и имел прозвище. Недалеко от конского базара слышались такие крики, что долетали даже сюда. Там шел разгром курильни опия.

— Что, Саламатин, как твое плечо? — спросил кавалерист, обернувшись в седле.

— Ничего! Спасибо! — бодро ответил солдат.

В это время почтительный ропот пролетел по толпе, и она широко расступилась. Навстречу Кондратию медленно ехал Байзак. Он приветливо улыбался, хотя его лицо было желтым от ярости.