Желтый саквояж

Случалось, что и Риву охватывала страсть, заставляя девушку ненадолго забыть, где она и что с ней. Потом, дождавшись, когда горячая волна схлынет, она с горечью вспоминала прежние времена, боясь и подумать о том, как дальше сложится её судьба.

Их встречи начались с того самого дня, когда Соломон без приглашения заявился к Риве, отметить её переезд в Зямину каморку. До этого дня Рива как-то особенно не думала о старшем полицейском. Нет, она замечала, что он к ней явно неравнодушен, но это мало трогало девушку.

Вообще-то Соломон немного нравился Риве, однако её голова была занята другим. Глядя на то, что творится в гетто, она всё с большим беспокойством воспринимала происходившее. Время от времени у неё появлялась пугающая мысль, что никакого будущего больше нет, и тогда она, пытаясь забыться, замыкалась в себе.

Впрочем, когда приходил Соломон, девушка отвлекалась, и ей становилось чуточку легче. Что же касалось их дальнейших отношений, то Рива о них как-то не думала. К тому же Соломон не торопил событий и, зная, что гетто живёт впроголодь, каждый раз приносил какую-нибудь еду.

Всё решилось через несколько вечеров. Соломон пришёл позже обычного и почему-то был сильно возбуждён. Беседуя с Ривой, он то отвечал невпопад, а то и вовсе замолкал на какое-то время. При этом он прямо-таки ел глазами Риву, а она бездумно смотрела ему куда-то за спину.

Странно, но именно в один из таких моментов, когда их неспешный разговор в очередной раз прервался, у Ривы мелькнула мысль: «А чего, собственно, я жду?..»

Рива внимательно посмотрела на парня. По его взгляду было ясно, чего он хочет, и, как сквозь сон понимая, что вот-вот уступит ему, девушка, когда Соломон неожиданным рывком поднявшись, мягко подтолкнул её к кровати, совсем не противилась.

Так началась их связь, временами напоминавшая совместную жизнь, но ни Соломон, ни Рива словно по молчаливому уговору не говорили об этом, и всё тянулось как бы само собой. Вот и сегодня, как обычно ближе к вечеру, Соломон пришёл, скинул пиджак, служивший ему вроде как формой и, поздоровавшись с Ривой, сел к столу.

Пока Рива распаковывала принесённый им свёрток, сидевший за столом Соломон какое-то время молчал, а потом вдруг спросил:

— Как думаешь, милиционеру этому удалось спастись?

— Какому милиционеру? — не поняла Рива.

— Да приятелю твоему, что жил здесь раньше, — усмехнулся полицейский, в очередной раз скептически оглядывая невзрачную каморку.

— Какой он мне приятель? — горестно вздохнула Рива и уточнила: — Просто работал у моего дяди.

Говоря о Зяме, Рива вспомнила кнайпу, спокойную жизнь и то время, когда она тайно вздыхала о красавце гимназисте, жившем напротив. Видимо, это отразилось у неё на лице, и потому Соломон не преминул заметить:

— Ну, приятель не приятель, а помогла ему ты.

— Как это помогла? — насторожилась Рива.

— Да так, наверняка по знакомству, — махнул рукой Соломон. — Сбежал-то он сразу, как я намекнул тебе, что он комсомолец.

Рива вздрогнула. До неё дошло, что Соломон сделал так нарочно, и она испуганно посмотрела на полицейского.

Тот понял её состояние и улыбнулся:

— Не бойся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

— Как же, не бойся… — Рива грустно опустила голову. — А где бедной еврейке искать защиту? Вот ты, Соломон, старший полицейский, а у тебя, как я вижу, даже пистолета нет.

— Почему нет?.. — Секунду Соломон колебался, прежде чем твёрдо сказать: — Есть. Только он до поры в надёжном месте спрятан.

— А у других?

— У других тоже есть. Мы, ещё когда бои тут шли, всё что надо собрали. На всякий случай.

— И что, думаешь, это поможет? — усомнилась Рива.

— Не знаю… — Соломон помрачнел.

— Вот видишь, не знаешь. И я не знаю, — Рива с надеждой посмотрела на парня. — А может, всё как-то образуется?

— Думаешь, удастся уехать? — Соломон грустно покачал головой. — Слухи разные ходят. Вот, говорят, в юденрате какие-то списки составляют.

— Какие списки? Может быть, на отъезд? — оживилась Рива. — Ты что, узнать не можешь?

— Нет, не могу…

Соломон вздохнул и о чём-то задумался. Тогда Рива выложила из свёртка принесённые полицейским бутерброды и один протянула ему.

— На, поешь…

Соломон молча принялся жевать кусок хлеба, щедро намазанный смальцем, и неожиданно, без всякой связи с прежним разговором, спросил:

— Скажи, а ты меня любишь?

До этого вечера он всё время избегал этой темы, и сейчас вопрос застал Риву врасплох. Она замялась, не зная, что ответить, и, почему-то вспомнив Остапа, лишь как-то неопределённо качнула головой. Видимо, по-своему расценив этот жест, Соломон наклонился поближе к Риве и, словно убеждая себя самого, с каким-то надрывом заговорил:

— Пойми, нам сейчас остаётся только это. И выбора у нас никакого нет. А так, я вечером прихожу к тебе, и мне кажется, что ты хочешь моей любви, ведь ты ни разу не отказала мне…

Интуитивно Рива поняла, что Соломона мучает страх, который тут же передался ей, заставив девушку сжаться. Рива как-то сразу ушла в себя, а Соломон, больше не сказав ни слова, поднялся и с неожиданной силой притянул девушку к себе, увлекая её на койку.