Жемчуг (СИ)

— Вы очень похожи на моих сыновей, — Рейскрадт тепло улыбнулся через плечо. — Они ушли в армию, чтобы обеспечивать сестёр и меня с женой. Я был против, но… Они просто собрали вещи и ушли.

— И вы… — Синг сглотнул. — Вы не злитесь на них?

— Я горжусь ими, — Райскрадт вздохнул. — Они часто пишут мне. Один — капитан роты. Другой — лейтенант. Оба награждены Белым мечом.

— Простите, я не разбираюсь в орденах…

— Награда за мужество, — Райскрадт свернул в едва приметный коридорчик. — Оба лично водили в атаку свои подразделения и были тяжело ранены.

Синг сглотнул, вспомнив битву на Широководной.

— Наверняка они очень смелые люди, — проговорил он.

— Смелее меня, — Райскрадт открыл перед ним дверь, пропуская вперёд. — Когда началась эпидемия, мы с женой, не сговариваясь, вернулись сюда. Деньги от сыновей через блокаду не получить. Сам я обучен юридическому праву. А кому тут нужны юристы? — он горько усмехнулся. — Поэтому… Я решил побыть здесь, в своём настоящем доме, а не съёмной комнатушке. Хотя бы перед смертью.

Синг растерянно кивнул, вглядываясь в полумрак комнаты. Девушка лежала на кровати — белое постельное бельё, бледная кожа… Единственное белое пятно посреди комнаты, полной красного дерева. Высокий потолок, ширма, книжные шкафы, столик…

Всё так уютно. Всё так богато. Чисто и опрятно.

Если бы не полумрак и тихие, всхлипывающие стоны девушки.

Синг вздрогнул, Райскрадт резко схватил его за плечо.

— Я хочу умереть здесь, — прошептал он — горячо и доверительно. — Но не мои дочери. Они не должны… Понимаете?!

Синг не понимал. Но кивнул.

— Я сделаю всё, что возможно.

Дочь лорда — или не лорда? — Райскрадта лежала на кровати. Тихо. Почти бездыханно. Просто лежала и тихо, тихо стонала.

Синг хмыкнул. Кто бы знал, что аристократичность передаётся по наследству? Худенькая, миниатюрная, бледная — и холодная даже на вид.

Только вот лоб горит огнём.

Когда Синг положил руку ей на лоб, она чуть вздрогнула и скосила на него глаза.

— Спасибо, — едва слышно прошептала она. И Синг почувствовал, как что-то укололо прямо в сердце.

— Позвольте, молодая леди, — он осторожно взял её вялую ладонь в свою руку и принялся рассматривать ногти.

Её аккуратно подстриженные и ухоженные ногти смотрелись странно рядом с его огрызками, под которые забилась засохшая кровь.

Но хуже было другое.

Универсальным способом определения стадии болезни были ногти. Ломкость, растрескивание, сход с ногтевой ложи, почернение. Такая последовательность.

И Синг ни капли не был удивлён, заметив чёрные пятнышки под ногтями юной леди.

Он взглянул на её лицо. В глазах столько надежды. Чистой. Незамутнённой. И умоляющей.

Будто бы ища защиты от этого взгляда, Синг обернулся на лорда Райскрадта. Тот, сложив руки на груди, напряжённо смотрел на него.

Смотрел взглядом человека, ожидающего чуда.

Синг чудес являть не мог.

— Позовите кого-нибудь, — хрипло проговорил он. — Мне нужно перенести её.

— Куда? — маска собранности слетела, и Райскрадт подался вперёд — как самый обычный испуганный отец. — Ей лучше будет здесь, мастер Дегнаре! Болезнь же не передаётся, и…

— Нет, вы не поняли, — Синг смотрел на него тяжёлым, виноватым взглядом. — Позовите людей. И пошлите кого-нибудь предупредить лекарей, что сегодня будет ещё одна операция.

В глазах Райскрадта появился испуг.

Синг отвернулся.

Он не хотел, чтобы бывший лорд увидел точно такой же ужас у него, Синга, в глазах.

Глава 32

Синголо смотрел в окно, нервно пожёвывая нижнюю губу.

Дурацкая привычка, признавал он. Но избавиться от неё никак не выходило.

Снаружи, как обычно, шёл дождь. Голдуольцев это не смущало — они продолжали деловито растекаться по узенькой улочке, хлопать дверями и общаться прямо под потоками воды. Синг задумчиво наблюдал, как счастливая парочка обнималась под козырьком кондитерской лавки. Вода лилась на них струями прямо с козырька, вокруг сновали люди — а они просто стояли и обнимались, счастливо улыбаясь. Проходящие мимо смотрели на них — и тоже расцветали улыбками.

Синг тяжело вздохнул. Он бы многое отдал за то, чтобы так же стоять под холодным дождём с Лесте. Мёрзнуть, жаться друг к другу и шептать на ухо всякие глупости.

Может, немного распустить руки даже. Если будет уместно.

Просто стоять с кем-то, с кем будет тепло и уютно.

Потому что здесь, в натопленном кабинете Робартона, ему было холодно и тоскливо. Хотя бы из-за темы их с Сингом разговора.

— И… — Робартон откашлялся, прерывая долгую тишину. — И что дальше? Что стало с дочерью Райскрадта?

Синг неопределённо помахал рукой, не оборачиваясь. Он смотрел на парочку — парень что-то сказал девушке, поправил её капюшон и рассмеялся. Счастливый сукин сын. Хотел бы я быть…

— Дегнаре, — раздражённый голос Робартона заставил его вздрогнуть. — Не надо мне тут махать руками. Ты не птица. Что стало с дочерью Райскрадта?

Синг бросил тоскливый взгляд на улицу. И с сожалением отвернулся от окна.

— Мертва, — жёстко бросил он, огибая гору бумаг и присаживаясь на кресло. — Два часа операции, сорванный голос — и она умерла у меня на руках. Просто прелестно, да?

— Ты сделал всё, что мо…