Жемчужина

Она возвышалась над нами, а над нею горела Зеленая звезда. «Это ведь тоже не звезда, — вспомнил я, — это мир, земля, подобная нашей Жемчужине, и зовется она — Весенница, Владычица времени, а служат ей жрицы Лальм, одну из которых, похоже, зовут Лиен, и Пол хочет, чтобы я нашел ее…»

Я обернулся к Тране и спросил, как бы убоявшись:

— Мы пойдем по этой веревке?

Трана хрюкнул:

— Нет. Поедем. Смотри.

Первые два сургири выкатили из тени подвесную повозку, прикрепили к канату и уселись один за другим. Что-то щелкнуло, загудело, и повозка с порядочной скоростью понеслась от нас, быстро скрывшись во тьме.

Не успело сердце отбить девятижды по девять ударов, как повозка вернулась пустой. Следующая пара сургири переправилась на тот край ущелья.

— Теперь мы, — весело проскрипел Трана. — Полезай вперед.

Осторожно я забрался в покачивающуюся повозку. Предатель устроился сзади. Хотя, почему «предатель»? Он же считает себя одним из них. Кто бы мог подумать, что таинственные Иные выглядят в точности как дикие горцы…

— Поехали, — бросил Трана, дернув рычаг справа от себя. Тележка скрежетнула и тронулась. Закрутились колеса, ободами зацепленные за канат над нашими головами…

И вдруг с неба ударила молния.

Я сначала не сообразил, что произошло, и принял за молнию то, чего не могло быть никак. А дальше уже оказалось не до размышлений: повозка соскочила с каната, потому что канат лопнул сразу за нами, перерезанный ударом огнелуча. Я успел обернуться и заметил, что еще три оранжевые молнии, вырвавшись из одной точки на небе, врезали по камням и выступам казавшейся пустой площадки.

Однако камни зашевелились и бросились врассыпную, когда по ним побежали пылающие змеи.

Короткий миг — и я уже лечу, кувыркаясь в свободном падении, ветер свистит у меня в ушах, а из живота к горлу поднимается противная, щекотная и сосущая пустота. Но в тот миг я успел увидеть многое. То, что осознал только позже. Выжигатель не уничтожил сургири. Хлысты огня коротко поплясали на шкурах подземных монстров, раскалив их, но существа сбежали живыми, спрятались в укрытии. Немыслимо.

Скафандр? Пол произносил это слово. Внешняя шкура, защищающая человека. Наверное, все-таки, это люди — такие же, как мы, или, скорее, похожие на Трану. Но обладающие серьезным превосходством перед святошами — самое могучее из нашего оружия может оказаться бессильным против их… скафандров.

Так мне думалось потом: когда вспоминал, анализировал.

А тогда я быстро-быстро падал в бездну, чтобы разбиться об острые камни. Казалось, конец неминуем, как вдруг что-то упругое образовалось подо мною, и скорость падения начала уменьшаться. Вместо того, чтобы украсить кровавой лепешкой и обломками костей глубины пропасти, я воспарил в воздухе, словно бы лежа на невидимом дрожащем плаще. Края плаща или, что скорее, его складки, обнимали меня, не давая свалиться.

Я летел вдоль темных стен, стлался над самым дном ущелья, что проносилось внизу на огромной скорости, едва различимое во мраке. Плащ явно выбирал места потемнее, лишь несколько раз лампа Вестника тронула меня своими бледными лучами. Снова бледными. Действие наркотика, очевидно, заканчивалось, усталость навалилась на меня с такой силой, что я едва не погрузился в небытие. Но смог напоследок собрать разбегающиеся нити сознания обратно в цельную ткань и постарался, хоть это было невозможно, запомнить дорогу, определить направление. Только осознав тщетность усилий, расслабился, отдался ветру, наслаждаясь небывалым ощущением — полетом.

Тут-то и пришло беспамятство.

* * *

«Берега Лальм дали мне рождение, и первая мать принесла дар солнцу в день, когда имя прозвучало под куполом посвященных…» — слушал я запись собственного голоса на родном английском языке.

Получилось!

Дурацкая, казалось бы, идея: пересказать Ксенате то, что наговорила Лиен через Катю, для того, чтобы он пересказал мне, а я бы наговорил на регистратор. Вроде, от перемены мест слагаемых сумма меняться не должна. А вот, нате-ка вам, поменялась!

Мы получили возможность, наконец, расшифровать послание Лиен. Или бред Лиен. Или воспоминания Лиен, имеющие чисто историческую ценность. Связь с Ксенатой оборвалась, и пока мы перевели только самое начало длинного монолога.

Снова звонили из четвертого отдела. На этот раз, сам Леваниди. Отменил информацию о потере сознания. Что-то там у них с чем-то сложилось и почему-то запуталось, я не понял, Катя тоже не поняла. Но, определенно, что-то произошло с головой этого человека примерно за час до нападения. Может быть, ударился? Или отравился, и это подействовало на мозг? Получил какое-нибудь личное сообщение или сообразил в уме нечто, приведшее к приступу давно дремлющей душевной болезни? Как теперь узнаешь…

Яркий день бил в окна солнечными лучами. Мы собрались съезжать. Отдых в этом, безусловно приятном, месте как-то не заладился. Лесной городок показал нам зубы, и не хотелось дальше испытывать судьбу: если кто-то однажды покушался на вашу жизнь по непонятной причине, лучше не давать возможности найти вас во второй раз.