Жемчужина Лабуана (сборник)

– Они ловят какого-нибудь моланга, забредшего далеко от деревни. К тому же они орудуют не только в самом Сундарбане; туги имеют своих эмиссаров по всей Индии. Они подстерегают людей в местах паломничества, и многие паломники никогда уже не возвращаются домой. В Раймангале я знал одного, который искал своих жерств среди паломников, направлявшихся на большие религиозные церемонии в Бенарес. Он задушил семьсот девятнадцать человек; и этот негодяй сожалел только об одном: что ему не удалось довести число своих жертв до тысячи.

– Ну и зверь! – воскликнул Янес.

– А почему они душат свои жертвы арканами, а не убивают, скажем, из карабина? – спросил Сандокан. – Странная привязанность к этим арканам!

– Их религия требует этого, – отвечал Тремал Найк. – В жертву Кали можно принести только человека, умерщвленного без пролития крови.

– К счастью, это ограничивает их возможности.

– Тем не менее бойни, которые туги устраивали еще несколько лет назад, невозможно вообразить. Некоторые районы Центральной Индии буквально обезлюдели из-за этих свирепых убийц.

– Но какое удовольствие находят они в том, чтобы передушить так много людей?

– Какое удовольствие? Я слушал однажды туга, который говорил так: «Вы испытываете ни с чем не сравнимое чувство, когда настигаете дикого зверя в его норе, когда побеждаете тигра или пантеру в жестокой схватке. Но насколько же сильнее оно, когда борьба ведется с человеком, с человеком, которого нужно уничтожить! Тут требуется не только смелость, но и хитрость, осторожность, тут надо быть и дипломатом. Играть на его страстях, заставить дрожать в его душе струны любви и дружбы, чтобы в конце концов завлечь жертву в свои сети и уничтожить, – это ни с чем не сравнимое, это неописуемое наслаждение».

Этот негодяй к тому времени уже принес своей богине несколько сотен жертв. Для тугов убийство разрешено и даже предписано их законом; убивать – для них высшая радость и долг; видеть агонию своей жертвы – несказанное счастье.

– Так, значит, убить безоружного человека, по их понятиям, – это высокое искусство, – пробормотал Янес.

– И много сейчас этих сектантов Кали? – спросил Сандокан.

– Их насчитывается сотни тысяч, большей частью рассеянных в джунглях.

– И все подчиняются Суйод-хану?

– Он их глава, всеми признанный, – ответил Тремал Найк.

– К счастью, большинство из них далеко, – сказал Янес. – Если бы все они собрались в Сундарбане, нам ничего бы не оставалось, как возвращаться на Момпрачем.

– В Раймангале их, наверное, немного. Я думаю, что Суйод-хан, даже в случае опасности, не вызывает их из других районов. Власти Бенгалии следят за ними и при удобном случае не пощадят.

– Однако власти не помешали им вернуться и снова обосноваться на Раймангале, – сказал Сандокан.

– Властям не до этого сейчас. Как я уже говорил, в Северной Индии разгорается небывалое восстание, и на днях сипаи взбунтовались – сразу несколько полков вышли из повиновения и расстреляли своих офицеров в Мируте и Канпуре. Может, позднее, когда усмирят мятеж, они займутся и тугами Суйод-хана.

– Надеюсь, что к тому времени в Сундарбане их уже не останется, – сказал Сандокан. – Мы не для того приехали сюда, чтобы дать им выскользнуть из наших рук. Верно, Янес?

– Поживем – увидим, – ответил португалец. – Пойдем, Сандокан, я уже насиделся в этой клетке, мне не терпится увидеть наших слонов.

Сурама и вдова приготовили чай, найдя глиняный горшок и кое-какую провизию среди припасов в сундуке. Выпив несколько чашек, наши путники установили лестницу и спустились к подножию башни.

Трое матросов, вооруженных парангами, стали во главе отряда, чтобы расчищать путь среди густых зарослей бамбука, переплетенных лианами, и маленький отряд двинулся в путь под жгучими лучами тропического солнца. Кто не видел джунглей Сундарбана, тот не сможет даже отдаленно представить себе эту безотрадную картину.

Маленький, но дружный отряд, ведомый Тремал Найком, шаг за шагом продвигался сквозь непроходимые джунгли, прокладывая себе дорогу с помощью острых парангов. Малайцы, привыкшие действовать этими тяжелыми, как топоры, ножами, наделенные к тому же незаурядной силой и выносливостью, работали ими без передышки. Они срубали одним ударом толстые стволы бамбука, валя их направо и налево, расчищая путь двум женщинам и своим предводителям, которые бдительно следили, не появится ли поблизости какой-нибудь тигр.

С каждым шагом растительность становилась все гуще, и это было трудным испытанием для терпения и ловкости малайцев, хотя они и не были новичками в джунглях. Бамбуки сменялись бамбуками, густыми и очень высокими, прерываясь время от времени нагромождением толстых лиан да лужами с гнилой желтоватой водой, вынуждавшими делать длинные обходы.

Удушающая жара, которая царила среди этих растений, заставляя потеть малайцев и индийцев, но больше всех Янеса, который как европеец больше других страдал от обжигающих лучей тропического солнца.