Жемчужина, сломавшая свою раковину

— Он плакал, — сказала Джамиля. — Я никогда не видела его таким. А доктора… Никогда бы не подумала, что они окажутся бессильны помочь. Мальчик был слишком слаб. Они сказали, что это какая-то кишечная инфекция. Ужасно! Ему сделали укол, поставили капельницу, но было уже слишком поздно… Думаю, это был его насиб. — Джамиля проговорила сквозь слезы: — Прости меня, Рахима-джан, прости меня. Я не поняла, что он так сильно болен. Ему даже стало немного лучше, я думала, что все обойдется…

— Почему же вы раньше не отвезли моего сына в больницу? Почему ждали столько дней? — спросила я, понимая, каково сейчас Джамиле. Но мне было не до жалости. Я хотела знать, можно ли было спасти Джахангира. Хотела знать, кого мне винить в смерти сына.

— Абдул Халик… он сразу хотел поехать в больницу… как только я позвала его в первый раз.

— И почему же не поехал?

— Рахима-джан, что сделано, то сделано. Какой теперь смысл задавать столько вопросов. Лучше думать о нем, молиться…

— Я устала от молитв. Пусть они все провалятся со своими молитвами! Мне надо знать правду. — Я заглянула ей в лицо. Джамиля явно чего-то недоговаривала. — Джамиля, скажи, что здесь произошло?

— Абдул Халик хотел отвезти мальчика в больницу, но… но Гулалай-биби не дала ему.

— Что? Почему?!

— Она думала, что сможет вылечить его своими бульонами и травяным чаем.

У меня оборвалось сердце. Гулалай-биби собиралась вылечить моего сына? Я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Ее дурацкие снадобья еще ни разу в жизни никому не помогли. Она не позволила моему сыну вовремя получить медицинскую помощь. Муж пытался, но старуха помешала ему.

— Он действительно пытался, — словно прочитав мои мысли, откликнулась Джамиля.

Моя ненависть к свекрови вспыхнула с новой силой. Она больше всех вопила в тот день о матери, бросившей своего ребенка, намекая, что именно меня, плохую мать, следует винить в смерти ее, Гулалай-биби, внука. Она вечно хвасталась, что знает все секреты целебных трав и любого в два счета поставит на ноги. В семье ее за это все уважали. Она хотела выступить единственной спасительницей несчастного брошенного мальчика, пока его беспутная мать прохлаждается в Кабуле.

У меня остался последний вопрос. Вопрос, который я больше всего боялась задать. И который преследовал меня все это время.

— Джамиля-джан… — Мой голос дрогнул.

— Да, джаным?

Я стояла на краю обрыва и смотрела в раскрывающуюся внизу бездну.

— Джамиля-джан… он… Он плакал, он звал меня?

Джамиля — любящая мать шестерых детей, родившая еще двоих, которых Аллах призвал прежде, чем она успела услышать их первый крик, — обняла меня обеими руками, притянула к себе и поцеловала в макушку. Она знала, что за боль гложет мое сердце.

— Моя дорогая маленькая мама, — шептала она, слегка покачиваясь вместе со мной из стороны в сторону, хотя я больше не была мамой, — какой же ребенок не зовет свою мать? Что может быть более желанным, чем объятия матери? Я верю, что все эти дни в своем полузабытьи он чувствовал, как ласковые руки матери обнимают его, джаным.

— Но меня не было здесь! — задыхаясь от слез, выдохнула я. — Меня не было здесь, чтобы держать его на руках, чтобы утешать, чтобы поцеловать его… чтобы проститься с ним!

— Знаю, знаю, Рахима-джан, но он был не один. Конечно, никто на свете не сможет заменить ему тебя, но, по крайней мере, его отец был с ним. Он качал его на руках. И ты знаешь, Абдул Халик очень любил вашего сына.

Пройдут недели, прежде чем этот разговор принесет мне утешение. А пока я сохраняла в сердце слова Джамили. До той поры, когда мое сердце исцелится настолько, что я смогу поверить: Джахангир чувствовал мои объятия, мой маленький сын не ощущал себя одиноким и покинутым — таким, какой я стала теперь.

Глава 55 ШЕКИБА

Шекиба подмела пол в гостиной и выбила ковры, вытаскивая их во двор один за другим. Прошлой ночью она вздохнула с облегчением, когда Асиф ушел, так и не притронувшись к ней. По крайней мере, пока не притронулся. Мысли ее мужа были сосредоточены на одном: как справиться с мучающими его угрызениями совести. Странно, но в его словах, когда он говорил о Бинафше, в самих интонациях Шекиба уловила то, с чем до сих пор ей не приходилось сталкиваться: этому мужчине была не безразлична судьба доверившейся ему женщины. Возможно, первое впечатление об Асифе как о человеке добром, которое сложилось у Шекибы после их встречи в саду, было не так уж далеко от истины. Конечно, ей предстоит еще многое узнать о своем муже, но, во всяком случае, сердце у него, кажется, есть.

После ухода Асифа остаток ночи Шекиба провела в раздумьях, пытаясь сложить кусочки головоломки в единое целое.