Жемчужина в короне

— Наверно, так, — ответил он и рассмеялся, а про себя подумал: какая комедия! Его сейчас гораздо больше интересовала подготовка к отъезду в Англию — пользуясь советами и помощью директора своего колледжа, он уже предпринял кое-какие шаги, чтобы попасть туда в сентябре, к началу осеннего триместра.

Помолвка состоялась в январе, и тут же возникли затруднения с выбором дня для свадьбы. Астрологи утверждали, что лучшее время — вторая неделя марта. Кумар предложил первую неделю сентября. Пароход, на который он купил билет через агента в Бомбее, отходил на второй неделе. Астрологи закачали головами: если свадьбу не удастся сыграть во второй половине марта, придется отложить ее до четвертой недели октября.

— Чепуха это все, — кипятился Дилип. — Их слова значат только то, что к апрелю будет слишком жарко, а с июня по октябрь — слишком дождливо. — В его расчеты вовсе не входило прожить дома женатым чуть не полгода. В его расчеты вообще не входило спать с этой шестнадцатилетней девочкой, пусть и красивой и хорошо развитой. Он даст совершить над собой обряд. Он даже проведет с ней одну-две ночи, чтобы не опозорить ее. Но любви между ними не будет. Он обойдется с ней ласково, поцелует ее и объяснит, что она еще успеет взвалить на себя обязанности жены и тяготы материнства, когда он вернется из Англии, получив там почетную профессию. Он почти надеялся, что она окажется непривлекательной.

Иногда, проснувшись среди ночи, он мучился мыслью, что все его поступки после колледжа были ошибками. Он отказался от своего плана поступить на гражданскую службу. Обещал жениться, подчинившись воле родителей. Решил готовиться к профессии, к которой не лежит душа. Не отступился только от намерения побывать в Англии. По утрам, вспомнив, что впереди — Англия, он чувствовал в себе достаточно бодрости, чтобы начать новый день, и невольно отзывался на тепло родительского благоволения, которым был теперь окружен. Однажды он услышал, как отец сказал старому своему знакомому: «После свадьбы Дилип, конечно, будет продолжать учение в Англии», словно он сам, а не Дилип на этом настоял, и ему подумалось, что отцовская гордость, подобно доброму семени, прорастет в любой земле, если земля эта смочена потом сыновнего послушания. Но во мраке полусна-полубдения от тщетно искал практического истолкования одного этого дразнящего слова «Англия», — истолкования, которое успокоило бы его, включило нечто большее, чем просто желание там побывать. Власть — в том смысле, как он ее понимал, — как бы заранее потускнела, когда он так легко и двусмысленно согласился пойти на службу правосудию, которое толкует эту власть, может быть, спорит с нею, но никогда впрямую ее не осуществляет. Может быть, думал он, есть какой-то роковой изъян во мне самом, черные корни растения-компромисса, цветы которого неизменно пахнут гнильцой, и, повернувшись на другой бок, он опять засыпал, положив руку на крепкую грудь покорной, любящей молодой жены, чей образ не покидал его теперь даже в сновидениях.

Он добился своего. Астрологи отыскали-таки ранее не замеченное сочетание счастливых звезд. Свадьба была назначена на первую неделю сентября.

— Вот видишь, Шалини, — сказал он сестренке, — все это была чепуха, как я и говорил, — но сдержался и не добавил: «Прасады, как и Кумары, влачат тяжкий груз — избыток дочерей. Им не терпится сбыть Камалу с рук, хотя бы и в дождливый сезон». Взглянув на Шалини, он подумал о том, какой груз уже представляет собой она, девятилетняя, если исчислить этот груз ее приданым и желанием родителей, чтобы она была счастлива и выдана замуж в хороший дом, что принесет им честь, а ей радость, отдана мужу, который одарит ее добротой, которому она сможет ответить любовью и повиновением, так чтобы были довольны и он, и его семья, и ее семья, и она сама. Надеюсь, подумал он еще, вспомнив о своей невесте, что я найду в себе силы не возненавидеть ее.

В первом списке гостей со стороны жениха, составленном отцом Дилипа, значилось около трехсот имен. После переговоров с семьей Прасадов число это сократилось до двухсот. Со стороны невесты гостей набиралось вдвое больше. Для ее семьи издержки предстояли разорительные. В середине августа стали съезжаться Прасады. И Кумары тоже. Они ехали из Пенджаба, из Мадраса, из Бенгалии, из Лакхноу и своей провинции, из Бомбея и даже из далекого Равалпинди: Дилип был последним сыном старого Кумара. В этом поколении предстояла всего еще одна свадьба — свадьба Шалини. Дом был палой, так же как и дом для гостей, построенный за стенами усадьбы, когда выдавали замуж сестер Дилипа.