Жемчужина востока

Марк явился минут за десять до назначенного времени и, найдя калитку незапертой, вошел в сад. Вдоль высокой каменной стены, служившей оградой, шел длинный ряд деревьев, где царила густая тень. Середина же сада, сравнительно открытая, была освещена луной. Крадучись, точно кошка за намеченной добычей, пробрался и Халев за спиною Марка в сад, и, скрываясь в тени деревьев, притаился у стены.

Марк ожидал назначенного свидания, не помышляя о том, что ему могла грозить опасность. Вон там, впереди, мелькнуло белое платье, и молодой римлянин сделал несколько поспешных шагов навстречу молодой девушке и ее неизбежной спутнице, Нехуште. Теперь они были достаточно далеки от Халева, так что он, хотя и мог ясно различить их фигуры и движения, но разговора, который происходил шепотом, не мог расслышать.

— Господин, — начала Мириам, глядя на римлянина своим ласковым, спокойным взглядом, напоминавшим покойную синеву небес, — прости, что я потревожила тебя в такой необычный час!

— Полно, госпожа Мириам, я всегда рад тебе служить! — отвечал сотник. — Да не называй господином, а зови Марком, это будет мне много приятнее!

— Дело в том, что эта история с Халевом…

— Пусть бы все духи ада побрали этого Халева, что, как я полагаю, вскоре должно случиться!

— Вот этого-то именно и не должно случиться! — сказала Мириам. — Мы сошлись здесь для того, чтобы поговорить о Халеве! Скажи же, господин Марк, что ты узнал о нем?

Марк рассказал, что нашлись свидетелей из окрестных жителей, которые видели сам факт убийства, и заявил, что, в силу долга, он должен арестовать Халева.

Мириам стала тогда просить пощадить его. Но римлянин ревниво заметил, что он видит, как Халев любит Мириам, и спросил, не отвечает ли она взаимностью. Мириам пылко запротестовала против такого предположения, и смягченный сотник уступил ее мольбам.

Между тем подслушивавший разговор Халев не расслышал ни слова; до него доносился только смутный шепот двух голосов, но зато ни один жест, ни одно движение обоих не укрылось от его ревнивого взгляда. Нет сомнения, он присутствовал при страстном свидании влюбленных. Ему казалось, что сердце разорвется в груди его от ревнивой злобы; он готов был сейчас же броситься на римлянина и тут же, на месте, убить его. Но, минуту спустя, чувство благоразумия и самосохранения взяло верх: он хотел убить, но не быть убитым! Если он убьет римлянина, Нехушта, эта старая кошка, подкупленная римским золотом, вонзит ему свой неразлучный нож в спину! Тогда Мириам достанется кому-нибудь другому, а он не получит никакого удовлетворения. Так рассуждал Халев, не спуская глаз с освещенной луною площадки сада.

Вот они расстались, и Мириам, не оглядываясь, исчезла в дверях дома. Марк, точно в полусне, прошел мимо еврея так близко, что чуть не коснулся его. Только Нехушта оставалась неподвижно на том месте, где стояла, точно в глубоком раздумье. Халев, крадучись, последовал за Марком, скрываясь в тени деревьев. В десяти шагах от калитки сада Мириам была в стене другая калитка, ведущая в сад странноприимного дома. В тот момент, когда сотник обернулся, чтобы запереть за собой калитку, перед ним, точно из-под земли, выросла какая-то человеческая фигура.

— Кто ты? — спросил римлянин, отступив на шаг, чтобы лучше разглядеть своего посетителя.

Халев между тем переступил через порог калитки и запер ее за собой на засов.

— Я — Халев, сын Гиллиэля, и хочу говорить с тобой!

— Какое же ты имеешь дело до меня, Халев, сын Гиллиэля? — спросил Марк.

— Дело на жизнь и смерть, Марк, сын Эмилия? Мы оба любим одну девушку. Я видел все! Обоим нам она принадлежать не может, а я рассчитываю, что со временем она должна стать моей, если только мой глаз и рука не изменят мне сегодня. Из этого, полагаю, ясно, что один из нас должен умереть сегодня!

Тщетно Марк усовещивал его, пылкий еврей оставался непоколебим в своем намерении. Тогда сотник принял вызов. Драться решили на коротких мечах.

С минуту соперники стояли друг против друга. Римлянин гордо и смело ждал нападения, зорко следя за малейшим движением своего противника: еврей же присел, как тигр, готовящийся к нападению, выжидая удобного момента. И вот с тихим, коротким криком Халев кинулся на Марка с сверкавшими дикой яростью глазами, но Марк проворно отскочил в сторону в тот момент, когда удар готов был поразить его, и меч Халева запутался в складках его плаща, а Марк, поймав его, возвратил удар, но, опасаясь нанести юноше серьезную смертельную рану, направил удар на руку и отсек ему один из пальцев руки, поранив остальные — Халев выронил свое оружие. Тогда Марк, наступив ногою на меч противника, обернулся к нему, проговорив:

— Юноша, ты сам того хотел! Это тебе урок, и ты до самой смерти не забудешь его. Ну, а теперь иди!

Халев заскрежетал зубами.

— Мы дрались на смерть. Слышишь, на смерть!.. Ты победил, убей же меня! — И своей окровавленной рукой он распахнул на груди одежду, чтобы противник легче мог пронзить его мечом.