Жемчужина востока

Однако в горькой судьбе своей бедная девушка находила утешение в молитве, так как в царствование Веспасиана христиане не терпели гонений и могли свободно вздохнуть. Мириам вместе с Юлией часто ночью посещали катакомбы на Аппиевой дороге и там получали благословение священнослужителя. Хотя в это время святые апостолы Петр и Павел уже претерпели мученическую смерти но оставили после себя многих учителей и наставников, и христианская община в Риме росла и увеличивалась с каждым днем. Со временем Галл узнал, что жена его христианка, сначала он был как бы пришиблен этим известием, но затем, когда ему изложили истины христианского учения, стал слушать их со вниманием и даже с непритворным сочувствием, а потом сказал, что Юлия, конечно, в таких летах, когда сама может судить, что для нее лучше.

Наконец прибыл в Рим Тит. Сенат, который еще задолго до его приезда объявил о том, что присудил ему триумф, встретил его за городом и с соблюдением известных, издревле установленных обычаев сообщил ему о своем решении. Решено было также, что его триумф разделит с ним цезарь Веспасиан, его отец, отличившийся своими подвигами в Египте, так что этот триумф, как говорили, должен быть величайшим торжеством, какое когда-либо видел Рим.

По приезде в Рим Тит поселился в своем дворце и недели три прожил там частным человеком, так как сильно нуждался в отдыхе. Однажды утром Галла потребовали во дворец. Вернувшись оттуда, он казался особенно доволен, потирал руки, улыбался и старался казаться очень веселым.

— Что такое, супруг мой? — спросила Юлия, знавшая, что это дурной признак.

— Ничего, ничего, милая… Только наша Жемчужина должна со мной сегодня явиться во дворец к цезарям Веспасиану и Титу, которые желают ее видеть, чтобы решить, какое место она должна будет занимать в шествии триумфа. Если ее найдут достаточно красивой, то отведут в отдельное место в самом начале процессии перед колесницею Тита. Что же ты не радуешься, жена? А какой дивный наряд для нее готовят, все будут заглядываться на нее: на груди у нее должно быть изображение ворот Никанора, вышитое самым художественным образом.

Мириам разразилась слезами.

— Полно, девушка, к чему тут слезы? — строго остановил ее Галл. — Чего тебе бояться? — Это не более, как немного продолжительная прогулка при криках восторженной толпы, а затем последует то, что судил для тебя твой Бог! Ну, а пока поедим! Пора собираться на смотр к цезарям, нас там ждут!

После обеда Мириам в закрытых носилках отнесли во дворец в сопровождении Юлии и Галла. Но ее носилки много опередили носилки супругов, и рабы тотчас же поспешили высадить и провести девушку в большой приемный зал, наполненный воинами и патрициями, ожидавшими аудиенции.

— Смотрите, это — Жемчужина Востока! — сказал кто-то, и все, столпившись вокруг, стали рассматривать ее со всех сторон, громко критикуя ее рост, лицо, фигуру, споря о ней.

— Люций говорит, что она совершенство! Значит, это так и есть!

— Да, конечно, вы посмотрите только, какое у нее тело, твердое и упругое! Видите, мой палец не оставил даже следа!

— Но зато мой кулак оставляет след! — послышался в этот момент гневный басовый голос, и в следующий за сим момент кулак Галла врезался между глазами ценителя женской красоты с такой силой, что тот покатился на пол, кровь ручьем хлынула у него из носа.

Большинство присутствующих разразились смехом, а Галл, взяв Мириам за руку, пошел вперед, говоря:

— Дорогу, друзья, дорогу! Я должен представить ее цеэарю с ручательством, что ни один мужчина не коснулся до нее даже пальцем. Дорогу, друзья, а если этот франт, что валяется на полу, пожелает посчитаться со мной, то он знает, где найти Галла. А мой меч наложит ему метку лучше, чем кулак!

Толпа с шутками и извинениями, видимо, одобряя поведение Галла, расступилась, давая дорогу. Пройдя ряд красивых зал и вестибюлей, они остановились у большой арки, задернутой драгоценной завесой, у которой стояло два офицера. Одному из них Галл сказал что-то, и тот, выйдя из залы, вскоре вернулся, пригласив их следовать за собой в большую круглую залу, высокую, светлую и прохладную, в которую свет падал сверху.

В этой зале находились три человека: Веспасиан, которого нетрудно было узнать по его крупному, спокойному лицу и по волосам с сильной проседью, Тит, сын его, «Любимец Человечества», тонкий, деятельный, энергичный, смотревший несколько аскетом, но с приятным выражением темных серых глаз и саркастической усмешкой, мелькавшей в углах губ, и Домициан, наружность которого уже была описана. Ростом значительно выше отца и брата, он был одет роскошнее их и смотрел надменно и самодовольно. Перед цезарями стоял церемониймейстер, предлагая на их усмотрение проекты шествия триумфа и отмечая на табличках их желания и изменения в плане.

Кроме церемониймейстера здесь присутствовали хранитель сокровищницы, несколько военачальников и наиболее приближенных из друзей Тита.

Веспасиан поднял голову и взглянул на вошедших.