Жемчужина Востока

Глава VII Марк

В эту ночь в селении ессеев было неспокойно. Кураторов, пребывающих в посте и молитве, потревожил вернувшийся с полпути начальник над слугами первосвященника, еврей, который участвовал в разорении и ограблении жилищ и погребов селения. Человек этот предъявил обвинение в том, что одного из его людей кто-то из ессеев убил по дороге в Иерихон. Но виновника не нашли. Ему возразили, что временами здесь пошаливают разбойники. Из ессеев же никто никогда не решится обагрить свои руки кровью. Тщательно исследовав стрелу, которою убили несчастного, пришли к безоговорочному выводу, что она, несомненно, римского изготовления.

Возмущенные явной клеветой и выведенные из терпения кураторы попросили еврея удалиться и рассказать эту басню своему господину, первосвященнику Анану, такому же вору, как он сам, или еще худшему вору и разбойнику – римскому прокуратору Альбину. Тот, конечно, не преминул сделать это, ессеям было приказано прислать в Иерусалим уполномоченных на суд Альбина. Уполномоченными избрали Итиэля и еще двух старших братьев. Они отправились в Иерусалим. Там их продержали целых три месяца, под разными предлогами оттягивая суд, хотя намекнули, что обвинение можно снять, но для этого нужно дать прокуратору взятку. Ессеи отказались. Альбин подождал немного, но, видя, что с уполномоченных нечего взять, приказал убираться из Иерусалима и пообещал, что пришлет к ним офицера, который расследует это дело на месте.

Прошло еще два месяца. Наконец этот офицер прибыл, а с ним двадцать солдат. В одно хорошее зимнее утро Мириам с Нехуштой вышли погулять по дороге, ведущей в Иерихон, как вдруг увидели небольшой отряд вооруженных людей. Поняв, что это римляне, они хотели свернуть и притаиться в кустах, но один из них, по-видимому начальник, пришпорил коня и преградил им дорогу. Волей-неволей пришлось остановиться.

Всадник попросил показать ему дорогу и, отдав своему отряду приказания, пошел рядом с Мириам, расспрашивая ее об ессеях, их жизни и пр.

Это был молодой человек, не более двадцати трех или двадцати четырех лет. Роста выше среднего, стройный, но крепко и красиво сложенный, живой и энергичный в жестах и движениях. Его густые темно-каштановые волосы, коротко остриженные, вились крутыми кольцами. Кожа, тонкая и нежная, покрыта золотистым загаром, а большие серые глаза, расставленные широко, смотрели смело, открыто из-под резких, энергичных черных бровей, придававших его лицу выражение твердости и решимости.

Красиво очерченный, несколько большой рот обнажал в улыбке двойной ряд ровных белых зубов. Слегка выдвинутый вперед, чисто выбритый подбородок дополнял его лицо. Он производил впечатление смелого воина, человека, привыкшего повелевать, но при этом великодушного и добросердечного.

С первого же взгляда он понравился Мириам, и даже больше, чем кто-либо из молодых людей, которых она видела до сих пор, да и несравненно больше Халева, товарища ее детства.

Покончив с распоряжениями, римлянин отрекомендовался девушке:

– Я – Марк, сын Эмилия. Имя моего отца известно Риму. И мое станет со временем известно. Пока же я ничем не могу похвалиться перед тобой, разве только дядюшке моему Каю вздумается умереть и оставить мне свои громадные богатства, выжатые из испанцев. Пока же я – простой центурион (сотник), и мой начальник – достопочтенный и высокочтимый прокуратор Иудеи, благородный Альбин! – добавил Марк с оттенком сарказма. – Меня послали расследовать дело по обвинению ваших уважаемых ессеев в убийстве или в соучастии в убийстве одного недостойного еврея, в числе других посланного сюда грабить житницы этой общины! Теперь хотелось бы услышать что-нибудь и о тебе, прекрасная госпожа!

Мириам с минуту молчала в нерешимости. Стоит ли ей так откровенничать с незнакомым человеком? Нехушта же, которой казалось, что молодой римлянин – человек влиятельный и сильный здесь, в Иудее, и заслуживает полного доверия, отвечала за свою молодую госпожу:

– Девушка эта, господин, – моя госпожа, единственное дитя высокорожденного грека-сирийца Демаса и благородной супруги его Рахили, дочери богатейшего купца в Тире. Отец госпожи моей умер в амфитеатре Берита (Beritus), а мать умерла родами!

– В амфитеатре? – воскликнул молодой римлянин. – Разве он был злодей или преступник?

– Нет, господин, – вмешалась Мириам, – он был христианин!

– Христианин! – повторил Марк. – О христианах говорят много дурного, но я знаю о них только то, что они мечтатели. Однако ты сказала мне, госпожа, что принадлежала к общине ессеев?

– Я – христианка, как мои отец и мать, но нашла приют у ессеев. Они не пытались отвратить меня от той веры, в которую я была крещена!

– Опасно быть христианкой! – заметил ее собеседник.

– Пусть так! Меня ничто не пугает! – ответила Мириам. – Я готова на все!

– Господин, – вмешалась Нехушта, – быть может, госпожа моя и я сказали больше, чем следует. Но мы доверяем тебе и, хотя ты водишь дружбу с Бенони, все же надеемся, что ты сохранишь в тайне все, что слышал, и не откроешь ему убежище его внучки!