Жемчужины Нагорной проповеди. О главном в христианстве

Дух Господа Бога на Мне,

ибо Господь помазал Меня

благовествовать нищим, […]

утешить всех скорбящих,

возвестить скорбящим на Сионе,

что им вместо пепла дастся украшение,

вместо плача – елей радости <…> (Ис. 61:1–3)[9].

Мы видим, что Иисус Христос постоянно обращается к этому пророчеству, применяя его к Себе как к Помазаннику Духом. Вообще-то греческое слово «скорбящие» (только не «плачущие» и не «сетующие»!) обозначает очень сильную эмоцию. Плакать можно и по пустяковому поводу, а вот скорбят люди редко, когда есть очень серьезная причина скорби. Прямой смысл этого слова – оплакивать, быть в трауре по умершему. Например, в греческом переводе Ветхого Завета это слово употреблено для передачи скорби Иакова, когда он считал, что его любимый сын Иосиф мертв (см.: Быт. 37: 34). Так и здесь, у Исаии, посыпанные пеплом головы означают траур. Собственно, «нищие» Исаии мало чем отличаются от «скорбящих», «сокрушенных сердцем», «пленных», «узников», то есть всех тех, кого Исаия перечисляет в одном ряду, – людей, надеющихся только на Бога и которым посылается «благовестие» Духа о Царствии Божием.

С. С. Аверинцев пишет, что в контексте Нагорной проповеди «человек не может всерьез искать Царствия Божия и правды Божией, не испытывая вполне реальной боли от недолжного состояния мира и себя самого; только окончательный приход Царствия приносит конец этому трауру»[10]. В церковной традиции со времен Оригена именно так и понимается это «блаженство» – как скорбь о страданиях этого мира и вообще о мире, гибнущем в своем греховном и бессмысленном состоянии. Немалое значение в толкованиях придавалось также скорби о собственном недостоинстве и о собственной греховности человека. Если вспомнить покаянный Псалом, то  (Пс. 50: 19).

Третье блаженство (5: 5)

⁵Блаженны кроткие,

ибо они наследуют землю.

Это «блаженство» отсутствует в Евангелии от Луки. Матфей цитирует в данном случае не пророка Исаию, а греческий перевод 36-го Псалма Давида: «кроткие наследуют землю» (Пс. 36:11). Евангелист добавил только слово «блаженны». Вообще-то в еврейском оригинале то слово, что переводится как «нищие» (anawim), почти не отличается от слова, переведенного у нас как «кроткие» (aniim). Согласно пророку Захарии, который цитируется у Матфея (21:4–5), Сам Иисус входит в Иерусалим не как воинственный победитель, а как Царь «праведный и спасающий», «кроткий», то есть «смиренный»:

Ликуй от радости, дщерь Сиона,

торжествуй, дщерь Иерусалима:

се Царь твой грядет к тебе,

праведный и спасающий,

кроткий, сидящий на ослице

и на молодом осле, сыне подъяремной (Зах. 9:9).

Понимание этого «блаженства» осложняется некоторой неопределенностью, многозначностью слова «кроткие».

В раннехристианской литературе слово «кроткий» стоит в параллели к таким словам, как «молчаливый», «тихий»: это человек «кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3:4), он «никого не злословит, не сварливый, но тихий, и оказывает всякую кротость ко всем человекам» (Тит. 3:2). «Кроткий» – это человек «долготерпеливый», «милостивый» (см.: Дидахе[11] 3: 7–8). Многозначность позволяла толкователям вкладывать в это слово тот смысл, который был им наиболее близок. Так, например, говорилось о «пассивном сопротивлении» (в противоположность мятежникам и террористам зилотам). Но прежде всего «кротость» противостоит гневу (см.: Послание Игнатия Богоносца Ефесянам, гл. 10; св. Григорий Нисский). В этом слове подчеркиваются моменты ненасилия и дружелюбности. Кроткие – это не те, кто вопиют к Богу об отмщении, но терпеливо переносят бедствия, уповая на Бога. Итак, «кроткий» скорее всего означает то же, что и «незлобивый», «скромный», «смиренный». Без скромности не может быть подлинной веры, ибо вера начинается с осознания своей слабости и потребности в Боге. Человек только тогда достигает подлинной зрелости, когда осознает, что без Бога он не сможет сделать ничего. В Новом Завете понятия кротости, скромности и смирения постоянно стоят в параллели друг к другу. Например, Сам Иисус Христос говорит о Себе: «Я кроток и смирен сердцем:»(Мф. 11: 29)[12].

И вот тем, кто не мечтает о насильственном захвате земель, обещается наследование земли. В Нагорной проповеди «земля» – метафора Царства Небесного. Разумеется, речь идет не о земле Ханаана, как в Ветхом Завете, но и не о потустороннем мире, а именно о Царстве Небесном, которое в эсхатологической перспективе включает в себя обновленную и преображенную землю.