Жемчужины Нагорной проповеди. О главном в христианстве

Четвертое блаженство (5: 6)

⁶Блаженны алчущие и жаждущие правды,

ибо они насытятся.

В этом случае мы также замечаем разницу между Евангелием от Луки (в критическом тексте) и Евангелием от Матфея. У Луки «блаженство» звучит так: «Блаженны алчущие ныне, ибо вы будете насыщены»[13] (6: 21). Собственно, «нищие» и «алчущие» Луки не очень-то отличаются друг от друга. Те, кто лишен материальных средств в этом мире, естественно, чувствуют и голод, и жажду. Они будут также «плакать», испытывая свою нужду. И вот им обещается участие в эсхатологическом пире, когда их насытят, обогатят и осушат их слезы. Разумеется, смысл в Евангелии не просто в восстановлении справедливости: нищие станут богатыми, голодные – сытыми, а в том, что в своих земных нуждах блаженны уповающие на Бога, Который в веке грядущем компенсирует несправедливости сего века. Так у Луки. Матфей же и здесь уточняет и одухотворяет дошедшее до него предание. Речь у него не просто о голоде. Блажен не просто голодный, который в эсхатологической перспективе насытится. Текст Матфея имеет совсем иную направленность: он полностью одухотворен, ибо в нем речь идет о духовном голоде и жажде, о требовании «правды». Здесь Матфей вводит одно из ключевых в Библии и очень важное для его Евангелия понятие «правды»: «Блаженны алчущие и жаждущие правды».

Об этом духовном голоде и жажде постоянно говорится в Ветхом Завете:

Вот наступают дни, говорит Господь Бог, к

огда Я пошлю на землю голод,

не голод хлеба, не жажду воды,

но жажду слышания слов Господних (Ам. 8: 11).

Ибо Я напою душу утомленную и насыщу всякую душу скорбящую (Иер. 31: 25).

Жаждет душа моя

к Богу крепкому, живому (Пс. 41: 3).

Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я;

Тебя жаждет душа моя,

по Тебе томится плоть моя

в земле пустой, иссохшей и безводной (Пс. 62: 2).

Он насытил душу жаждущую

и душу алчущую исполнил благами (Пс. 106: 9).

«Правда», или в другом переводе и в несколько смещенном значении «праведность», – идеал ветхозаветной набожности. Надо, конечно, делать различие между «правдой (праведностью) Божией» и «праведностью человеческой». Под «правдой Божией», что особенно ясно из посланий апостола Павла, имелась в виду верность Бога Своему творению, Своему Слову, Своему Завету. Бог праведен, и в этом нет и не может быть сомнений ни у кого. Если Бог сказал, то так и будет! Другой вопрос – когда и как это будет, то есть осуществится? Реализации правды, то есть верности Божией, жаждала всякая душа. Апостол Павел в Послании к Римлянам торжественно провозглашает, что «ныне» эта жажда утолена, ибо в Евангелии «открывается правда Божия» (1: 17). «Ныне <…> явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа» (3: 21–22). Так у апостола Павла. Но во время земной жизни Иисуса Христа так сказать еще было невозможно – до Креста, до Воскресения, до Пятидесятницы!

Что касается праведности человеческой, то она тоже должна состоять в верности Завету, в верности воле Божией, которая выражена – и в этом не было сомнений – в Законе Моисея.