Жемчужница (СИ)

И снег вокруг них закружился, покрывая воду тонкой ледовой коркой, замораживая воздух, заставляя, казалось, застыть само время.

Алана ошеломлённо взглянула на Изу и потянула к нему руки, чтобы обнять, но тот испуганно отскочил, и ледяная корка рывком полетела во все стороны, погребая под собой море, берег, нависшие под водой ветки деревьев и забираясь на белую чешую.

В глазах у ребёнка плескалась паника.

Та же паника, которая жила и в самой Алане, когда она боялась показать свою силу Тики. Когда была уверена, что тот возненавидит её, откажется от неё, испугается.

…как же они, и правда, были похожи с Изу. Пригретые одинокие сироты.

Алана ласково улыбнулась, чуть опуская голову набок, и уложила руки поверх застывшего льда, окутавшего её живот.

В глазах у Изу теперь взбушевался и страх, отчего снег задрожал и пошёл тончайшими нитями по воздуху.

Великолепнейшее зрелище.

Алана восхищённо приоткрыла рот, чувствуя, как мороз царапает нос и горло, как он цепко хватает за кожу и щёки, и восторженно выдохнула:

— Как же красиво…

И вдруг все прекратилось. Прекратилось так же внезапно, как началось.

— Тебе правда н-нравится? — Изу прикусил губу аж до крови и вперил в нее полный надежды взгляд. — Просто… это же… оно же… с севера… а ты… ты…

Девушка разделила хвост, рванулась — и все-таки снова поймала ребенка в объятия. Малыш был холодный как ледышка, и Алана поспешно начала растирать его бока и спину, чтобы согреть.

— У тебя замечательный дар, рыбка, — немного отстранившись, сказала она, заключая его лицо в ладони. И, заметив, что Изу готов ей всячески возразить, мотнула головой. — Послушай… Любой дар хорош, если уметь им пользоваться и направлять свои старания во благо, понимаешь? А если человек будет злым — даже самый сильный и добрый дар в его власти обернется во зло. А ты, — девушка чмокнула его в лоб и погладила по щеке, стремясь немного растопить, расшевелить — ведь он всегда любил, когда она с ним нежничает. — Ты очень добрый, малыш. Ты меня спас.

Мальчик широко распахнул глаза — и замотал головой.

— Я не спас тебя! Не спас! — поспешно запротестовал он. — Это Тик… п-папа тебя спас! Он же отбил тебя у тех… тех… — его милое личико вдруг исказилось, и он выплюнул… очень плохое слово на русалочьем, которым и охарактеризовал охотников. Алана засмеялась и игриво шлепнула его по губам.

— Ты еще совсем малек, чтобы так говорить, понятно? — заявила она и заметила: — А ты — спас меня. Вы с Тики оба меня спасли, ведь если бы не вы — я бы не захотела жить, понимаешь? Без Тики меня бы убили, а если бы меня не попросил ты — я бы просто издохла как выброшенная на берег рыба.

Губы Изу задрожали, и он уже сам ринулся к Алане в объятья.

И все оставшееся время до ужина, на который они всё равно опоздали, девушка нежила в своих руках оказавшегося очередной жертвой глупой войны ребёнка.

Интересно, а сколько ещё таких брошенных и поломанных судеб было на суше? Сколько детей потеряло своих матерей и сколько отцов лишилось дочерей?

Алана снова думала, что должна положить конец всему этому, что не должна забывать о своей первоначальной цели, о своём желании спасти свой народ, и эти мысли казались ей теперь не только правильными, но и необходимыми.

Если эта совершенно идиотская война кончится, то хорошо будет всем: и морскому народу, и людям.

Изу был до боли трепетным и всхлипывал каждый раз, когда натыкался взглядом на серебряные волосы, и Алана гладила его по голове, по плечам и спине, напевала мягкие колыбельные, целовала в щёки и уши, баюкала в своих объятиях и надеялась, что хоть немного была похожей на его мать.

Ведьма, спасшая своего сына.

Алана же могла надеяться стать похожей хоть немного на такую великолепную русалку?

К костру они вышли уже тогда, когда губы у Изу посинели, а сам он начал дрожать от холода, и Тики встретил их радостным счастливым взглядом.

— Что-то вы долго сегодня, — лукаво улыбнулся он, трепля смущённого залившегося краской мальчика по голове. — Неужто ты решил наконец искупаться, а не стоять в сторонке? — ласково поинтересовался мужчина, и Изу закусил губу, обиженно надувшись на такую подколку.

— Ну что ты издеваешься? — миролюбиво покачала головой Алана, совершенно не удивляясь поведению мужчины. Тот любил иногда подурачиться, и это явно делало его ближе к Изу, чем кого-либо еще.

Даже сама Алана, наверное, не была в таком приоритете, как Тики. Ведь Микк-то Изу спас, он был кумиром мальчика. Девушка часто видела, какие восторженные взгляды кидает на мужчину ребенок.

Вот только кумиры детей вряд ли когда-нибудь становятся отцами этих детей. Не потому, что не подходят на роль (Тики очень даже подходил, вообще-то), а потому, что как отцов дети их просто не воспринимают.

И это было печально, но в отношении Изу — правдиво, потому что мысленно малыш продолжал называть мужчину по имени — ведь не зря же он так запинался, когда называл его папой.

Сначала всегда шло имя.