Жемчужница (СИ)

– В-вообще-е-е-то… – напрасно стараясь выглядеть невозмутимой, поправила Адама русалка, – ч-чуть больше.

Мужчина почесал в затылке и всплеснул руками, словно отмахиваясь или извиняясь – этого его жеста Мана никогда не мог толком уразуметь, если отец сам его не расшифровывал.

Однако тут ему повезло.

– Ох, прости старика, я уже начал забывать, – вздохнул Адам. - Никто из этих оболтусов, кроме Маны, никогда не пытался особо вникать в родственную же культуру, – или не очень, – а Мане, и тому делать это всегда мешали, – протянул он с подлинным сожалением.

Алана стрельнула в сторону пристыженно покрасневшего мужчины озорным взглядом, и он уже пожелал провалиться сквозь землю или как можно скорее сбежать отсюда, потому что это лукавое выражение на лице девушки точно ничего хорошего не предвещало.

– Не думаю, что у него сейчас больше свободного времени будет, - задумчиво протянула русалка, и Тики смешливо прыснул, зарываясь носом ей в волосы.

Мана ощутил, как щёки у него горят так, словно это Лави пускал ему в лицо огонь, и замотал головой, пытаясь успокоиться.

Адам рассмеялся вслед за девушкой, тяжело опираясь о руку мужчины, и Алана, вдруг бросив внимательный взгляд на грудь старика, длинно вздохнула.

– И всё же лучше бы Вам отправиться к себе в постель, а не разгуливать по улицам, – с улыбкой посоветовала она, и старик с сожалением опустил плечи.

– Все настолько плохо? – осведомился он со вздохом, и девушка медленно повела плечами, словно задумываясь о чем-то.

– Мне рассказывали про корень вашей болезни, – наконец сказала она, – и ритуалы вашего народа… они очень сильные. Как и ваши собственные чувства, – за невеселым покачиванием головы последовала ласковая улыбка – видно, русалка вспомнила про сестру. – Именно поэтому… я могу подарить вам долголетие, но не вылечить вас до конца. Вы… вы будете жить долго, но вас будет мучить слабость.

Отец мотнул головой, хмыкая (Мана даже подумал, что он молодецки подкрутил бы ус, будь у него усы), и величественно взмахнул рукой.

– Я думаю, после такого известия меня вполне утешит твое согласие составить мне компанию по пути во дворец, – лукаво блеснул глазами он, и на лице Аланы тут же расцвела облегченная улыбка, словно девушка боялась, что мужчина на нее разозлится за то, что большего сделать та не может.

Но Мана прекрасно знал, что отец не из таких людей. Он был действительно рад тому, что будет жить дальше, а остальное уже не было для него главным. И это, пожалуй, было самое сумасбродное в нем – и самое замечательное.

Его жажда жить несмотря ни на что.

– Не могу отказать Вам в такой просьбе, – величественно произнесла Алана, слегка поклонившись, и Мана вновь отметил эту странную важность в её поведении, в её движениях, когда перед ней появлялся новый человек – эта вежливость так не вязалась с тем, как обычно русалка вела себя, что наблюдать за этим было совсем необычно.

Адам ожидаемо всплеснул руками, снова заставляя Уолкера раздумывать: это он так извинялся или отмахивался, и протянул Алане ладонь, за которую она тут же ухватилась с улыбкой.

И – медленно проговорила что-то на русалочьем, отчего мужчина тут же расхохотался, зажмурившись и покачал головой так лукаво, словно хотел в шутку пожурить девушку.

– Думаю, не менее странно смотрится и то, что я отношусь в тебе, как к девочке, милая, – доверчиво поделился он, и Алана коротко хохотнула, кивая в подтверждение его слов.

Тики подозрительно прищурился, но в итоге чмокнул девушку в подставленную румяную щёку и махнул рукой так, словно разрешал делать ей всё, что вздумается.

Адам хитро сверкнул глазами, заставляя Микка фыркнуть, и повёл Алану к паланкину, который обнаружился всего в нескольких метрах от них.

– И всё же, как ты нашла меня, душа моя? – донеслось до Маны, и он заинтересованно навострил уши.

- Ваша душа звенит почти так же, как звенела душа Дориана.

Алана улыбалась так ярко и счастливо, несмотря на свою торжественность, что младшему Уолкеру не оставалось ничего, кроме как похлопать наблюдающего в задумчивости за происходящим Тики по плечу и направиться обратно к карете. Неа случая не упустил и, когда убедился в том, что Микк усадил Изу в свое седло, нырнул следом за ним и захлопнул за собой дверцу. Паланкин (от использования которого не желали отказываться сами жители Поднебесной, считающие это данью уважения императору) будет двигаться медленно, а потому у старшего, как понял Мана с некоторой долей испуга и предвкушения, будет еще куча возможностей его посмущать и подергать.

В общем-то, он оказался прав. Как только карета снова двинулась, брат задернул шторы и прильнул поближе к мужчине и погладил его по бедру, осторожно разводя сжатые ноги и масляно улыбаясь.

– Ты видел лицо отца? – поинтересовался он откровенно лукаво, и Мана прикусил губу, заклиная себя не вестись на его провокации.

И все равно покорно разводя колени в стороны, чтобы брат мог погладить его промежность.

– Он… счастлив, – выдавил он, глядя в сторону и чувствуя, как щеки заливает краска. Как можно делать такие вещи и говорить таким легкомысленным тоном?!