Жемчужница (СИ)

— Попробуй с ним ближе к вечеру поговорить, когда солнце сядет, — утешающе отозвался принц, чуть отстраняясь и надавливая ей указательным пальцем на кончик носа. — Он вечерами добрый. И к тому же, — тут же добавил он с доброй усмешкой, — он рыбу любит, а ты хвостатая. Так что не волнуйся — растает.

Алана облегчённо рассмеялась, хитро прищурившись, и навалилась на Ману, лукаво выдохнув ему в лицо:

— А что, люди всё-таки не прочь полакомиться русалочьими плавничками?

Парень поперхнулся, отшатываясь от неё на другой конец скамьи, и она расхохоталась, довольно потягиваясь и не предпочитая думать ни о чём, кроме предстоящего вечером разговора.

— Да почему у тебя такое мрачное чувство юмора? — жалобно простонал Мана, устало покачав головой, и девушка, не выдержав, томно поделилась:

— Жизнь, голубчик, заставила.

На это Уолкер обречённо простонал уже в голос, утыкаясь лицом в ладони, и Алана счастливо рассмеялась, решая просто полежать на лавочке до заката солнца, потому что резвиться в волнах уже не хотелось, а вот послушать морские сказочки — очень даже. Когда Мана покинул её по своим делам, девушка вновь срастила хвост, в этот раз предусмотрительно осмотревшись и сняв штаны, и улеглась на тёплом дереве, наслаждаясь тёплыми лучами.

Отец рвал и метал, но ничего не подозревал о её месторасположении и окружении, тритоны всех провинций начали стекаться в южную на поиски пропавшей царевны, и Алана чувствовала за собой вину, что сбежала вот так: никого не предупредив и буквально бросив Мариана, оставив его с очередной паникой, но ничего поделать с собой не могла — кто-то должен был сделать первый шаг.

Кто-то должен был попытаться решить эту проблему с истреблением русалок.

Может быть, Адам, император Поднебесной и отец близнецов, даже сможет как-нибудь помочь им, хотя бы предоставив защиту её народу, убежище, где их никто не тронет. Хотелось бы в это верить.

Но не факт, что душа Адама окажется чистой. И не факт, что тогда Алана поделится своими слезами.

Поэтому пусть Мариан ещё немного побесится; ему полезны иногда такие встряски: может быть, хоть начнёт что-нибудь предпринимать, а не упиваться своими горем и виной.

Когда солнце село за горизонт, девушка даже не заметила — кажется, слегка прикорнула, сморённая таким насыщенным днём, а потому поспешно потянулась, разминая затёкшие мышцы, и, разделив хвост, отправилась искать Тики с решительным намерением извиниться перед ним. За всё извиниться — и за свой страх с трепетом. Но стоило ей только найти мужчину, как вся твёрдость и желание растворились утренним туманом.

Микк сидел на рее, невообразимо усталый, одинокий, терзаемый какими-то своими внутренними переживаниями, и душа его металась из стороны в сторону, словно не находя правильного ответа, словно пытаясь сделать верный выбор, но раз за разом спотыкаясь о камни и брёвна.

Алана, пронаблюдавшая за ним из тени трюма, грустно вздохнула, понимая, что не в силах разрушить это уединение, не в силах отвлечь мужчину, и, развернувшись, поплелась к себе в каюту, напоследок заметив, как Тики угрюмо уронил голову на руки и прислонился к мачте спиной.

И такой его вид, обычно бесстрашного и невозмутимого, заставил её подумать, что, возможно, не нужно было вообще показываться ему на глаза в той мантовой бухте.

Эта мысль была такой дикой, такой выбивающей из колеи, что Алана плюхнулась в свой аквариум совершенно лишённой каких-либо чувств, кроме вины и сожаления.

========== Пятая волна ==========

Голова у Тики гудела. Он всю ночь просидел на рее и даже толком не спал, хотя изначально собирался как следует отдохнуть, так что настроение у него было дерьмовей некуда.

Алана боялась его. Это не укладывалось в голове совершенно. Он ее считал избалованной девчонкой, а она просто боялась его и защищалась так, ощетиниваясь даже просто в его присутствии.

Ну хорошо хоть шипами ранить не стала, и на том спасибо.

Хотя словами тоже больно ударить вышло.

Мужчина присел на лавку, предварительно напустив в паруса больше ветра, и потер руками лицо, совершенно не представляя, как же себя взбодрить — и телесно, и духовно. Глаза слипались, а в висках стучало словно набатом, и еще эти мысли…

Как так вышло вообще, что единственная русалка, которую он, моряк, встретил за двадцать пять лет своей жизни, боится его? И чего боится — того, как его душа сияет.

Об этом даже думать было странно, но не что проговаривать это вслух.

— Тоскуешь? — свежий и бодрый Неа, словно дразнясь своим довольным донельзя видом, присел рядом, каким-то образом подойдя незамеченным, и Микк скривил зверскую рожу в надежде его прогнать.

— Отвали от меня, добром прошу, — прошипел он, но получилось не грозно, а как-то жалобно, и от этого стало еще паршивее.

— Мана сказал, вы с нашей русалочкой поругались, да? — братец чуть толкнул его коленом и улыбнулся, заглядывая в лицо. — Поэтому ты все ночь на рее и просидел, а, мартышка? Что она тебе хоть сказала?