Жемчужница (СИ)

Адам как-то умилённо вздохнул, широко улыбаясь, и, покачав головой, всё же прижал всхлипнувшего мужчину к себе. И сколько он вообще ещё будет разводить сопли из-за всяких пустяков, скажите на милость? Ведь давно уже за двадцать перевалило, а всё равно иной раз чувствовал себя сущим мальчишкой, которому выбили зуб.

— За что мне тебя прощать? — отец усмехнулся щелкнул его по носу. — Ты же мой сын, дурак. И Неа — сын мне. Ну любите вы друг друга, разве я вправе мешать вам?

— Но ты разве не… не хотел, чтобы у каждого из нас была семья и… — Мана снова захрустел пальцами и впился взглядом в лицо родителя в ожидании ответа.

Каким будет этот ответ? Что Адам думает на этот счет? Почему он никак не пресек ничего? Мыслей Маны, поползновений Неа…

— Вы мои дети, Мана, — однако снова спокойно произнес отец и ласково и совершенно не фальшиво улыбнулся. — И в первую очередь вы — семья друг другу, а потом уже кому-то еще. Вы ведь единое целое, — здесь он мечтательно прикрыл глаза, — как мы с Майтрой. Вот только у нас с Майтрой другие чувства и мысли были, понимаешь? Мы нашли свои судьбы порознь, а ваша судьба — быть целым, и если так, я не хочу и не буду мешать этому, ведь главное — это…

— …то, что мы счастливы и здоровы, да? — мужчина растерянно взъерошил себе половы пятерней и наконец ответил на улыбку без принуждения.

— Да, это так, — Адам покровительственно кивнул — и вдруг шкодливо подмигнул ему, совсем как мальчишка, а не почтенный император великой Поднебесной. — Да и потом — неужели ты думаешь, я не знал, по какой такой причине Неа всегда заваливается именно в твою комнату и спать, и болеть, и даже ужинать?

Мана подавился воздухом, чувствуя, как нещадно заливается краской чуть ли не по самые плечи, и протестующе замычал, бешено отскакивая от отца и дико смотря на него.

— Т-ты, т-ты!.. — залепетал он, не в силах ухватить за хвост ни одно из слов, проносящихся в голове и разбегающихся во все стороны. — Как тебе не стыдно! — в итоге обескураженно воскликнул мужчина, всплескивая руками и дрожа всем телом от смущения.

Адам, однако, лишь вздохнул с таким видом, словно все-все-все ему было известно (хотя что это за «все» такое?!), и понимающе покачал головой.

— Это как вам не стыдно, — спокойно протянул он с таким видом, словно… словно… словно издевался над ним! Хотя почему это «словно»? Явно же именно это сейчас и происходило! Мана в отчаянии закрыл алое лицо ладонями, надеясь хоть так закрыться от лукавого взгляда отца, но тот вдруг прыснул: — Хотя я понимаю, — со знанием дела пропел он, и Мана еле удержался от того, чтобы сжаться в комочек и спрятаться под кроватью. — Молодость, Неа, все дела…

— Хватит! — пискнул мужчина в итоге, заставляя Адама всё же рассмеяться и похлопать его по плечу.

— Если серьезно, — старик поиграл бровями и ухмыльнулся, — то делайте что вздумается, мне без разницы. Здоровы — здоровы, рады — рады, а чем вы там занимаетесь — это ваше дело.

Мана поспешно закивал и прикусил губу, борясь со своим смущением. Прав был Неа — отцу они в любом виде будут милы, а он сам — дурак просто мнительный, который привык, что его холят и лелеют и все ему разжевывают. Тики вон за собой целую чету сирен приволок — а родителю только того и надо, сидит и ручки сложил, радуется.

— С-спасибо, пап, — румянец даже не думал сходить, и Мана побольнее прикусил губу. — Я… просто…

— Ты просто не самый бесшабашный отпрыск императорской четы, и тебе требуется родительское благословение, — понимающе кивнул Адам, не переставая улыбаться. — Так вот, я вас с Неа благословляю, понятно?

Мана поспешно закивал — и тут уж просто не смог сдержать улыбки.

— Да, да, конечно, пап, я… — отец прервал его поднятием руки.

— Все хорошо, Мана, — убедительно произнес он, глядя ему точно в глаза. — Все отлично. Мне не так плохо, как могло бы быть, Тики счастлив — а уж тем более наконец воздать по заслугам своему конкуренту, вы с Неа пришли к равновесию, морские ворота открылись спустя почти полтысячелетия, и даже у Вайзли глаза как будто засияли ярче. Тебе не о чем беспокоиться, право слова.

Мана снова ощутил, как слёзы так и норовят вырваться сплошным потоком, и поспешно вытер глаза, не желая выглядеть ещё большей размазнёй, чем уже явно выглядел, однако отец на это его движение лишь понимающе улыбнулся, словно и сам хотел расплакаться здесь следом, хотя никогда особо не отличался слишком нежным нравом.

— Спасибо, — выдохнул в итоге мужчина, порывисто обнимая Адама и заставляя его от неожиданности удивлённо хохотнуть, и тут же прижать к себе на пределе своих сил.

Густой запах лекарств и сладковатых гибискусов забивался в нос, и Мана желал не обращать на это внимания, потому что отец сейчас был рядом с ним, и он был жив.

Однако все же через несколько минут Адам зашёлся кашлем, откинулся на подушки с кривой улыбкой, будто ему самому меньше всего хотелось показывать свою слабость кому-либо, и Уолкер, прекрасно понимая его в этом, покинул покои, напоследок не удержавшись и ещё раз крепко обняв хохотнувшего мужчину.