Жемчужное ожерелье

Лиля ждала, что Кротов как-то сообщит о себе, когда вернётся в город. Была уверена, что он ещё не приехал, и вдруг увидела его в супермаркете у полок с чаем и кофе, непривычно, не по-учительски одетого в футболку и спортивные брюки. Сердце среагировало раньше, чем разум, загремело радостными фанфарами. Ноги сами понесли Лилю к нему поближе, остановились в нескольких метрах, так чтобы он её заметил, но в то же время, чтобы это не выглядело навязыванием себя. Пусть первый подходит.

Кротов вопросительно взглянул на неё, трепещущую от волнения, словно деревце на ветру, взял с полки банку кофе и прошёл мимо.

Фанфары оборвались. В болезненной тишине включился разум: «Дура! Размечталась!» Лиля не хотела его слушать, пыталась придумать Кротову оправдание. В магазине много людей, нельзя, чтобы они что-то заподозрили. Она от радости потеряла голову и забыла об осторожности, а он не потерял и не забыл, и это хорошо, потому что у кого-то из них должна быть голова на плечах.

Весь день она ждала, что он напишет. Это казалось логичным. Поминутно проверяла, не пришло ли сообщение. Он не написал.

Вечером она сдалась. Да, дура. Да, размечталась. Ничего не будет, ничего. Когда человеку нужен другой человек, он ищет возможности, придумывает способы увидеть, услышать, побыть рядом, а Кротов ничего не ищет, не делает никаких шагов, значит просто-напросто не нужно ему это! Сколько можно обманывать себя? Не любит он её! Пора это принять. Смириться. И начать выкорчёвывать из сердца это глупое чувство. Всё, налюбилась, хватит!

Лиля яростно принялась бороться с любовью, как садовод борется с гигантским сорняком на клумбе: тянула её из сердца за макушку, поливала отравой, рубила корни. Любовь отчаянно сопротивлялась – не желала покидать трон. Хитрила, притворялась поверженной, затихала на какое-то время, но мгновенно прирастала обратно, ещё крепче прежнего, стоило Кротову появиться в поле зрения Лили и метнуть в неё свой вопросительный взгляд.

Это были не взгляды, а копья с зазубренными наконечниками.

«Зачем он так смотрит, бередит душу? Что хочет знать? – злилась Лиля. – Что я, идиотка, всё ещё сохну по нему? Хочет потешить своё самолюбие? А вот не дождётся!»

Внутренняя война измотала её. Ожерелье, её сокровище, над каждой жемчужинкой которого она тряслась, будто одержимый коллекционер над редким экземпляром, тесным ошейником сдавило горло. Лиля задыхалась. Наверное, от недостатка кислорода стали происходить пугающие вещи. Кротов мерещился всюду. На работе – в голосах и шагах за дверью кабинета, на улице – во встречных прохожих. Дома – в телевизоре. Она понимала, конечно, что на экране не Кротов, однако ведущий какой-нибудь программы или актёр в фильме вдруг оказывались так поразительно похожи на него, что она не могла оторваться от телевизора, гладила одурманенным взглядом лица с кротовскими чертами.

Иногда Лилю охватывала спонтанная уверенность, что она встретит Кротова, если пойдёт прогуляться в парк, забежит в библиотеку, в банк, на строительный рынок… Она спорила с собой, убеждала себя, что это чушь, и даже если не чушь, то после встречи ей станет только хуже, но не могла справиться с собой, словно мать с отбившейся от рук дочерью. «Мне надоел один и тот же маршрут «дом – работа – дом»! – сопротивлялась та её половина, которая была «дочерью». – Я давно ничего не читала! Надо присмотреть обои в прихожую!»

Ни разу после таких приступов уверенности Кротов ей не встретился.

В выходные Лиля из музейного работника перевоплощалась в повара-кондитера. «Сегодня придёт Кротов!» – внезапным сообщением тренькало в голове, и следом прилетало кулинарное вдохновение. Она пыталась себя образумить, дескать, глупости, не придёт. Сама же себе возражала: почему глупости, в жизни возможно всё – и кидалась к кулинарным сайтам в поисках интересного рецепта. Потом бежала в магазин, замешивала тесто, мечтая, что в этот раз не позволит Кротову стоять в пороге, обязательно затащит на кухню, как бы он ни отказывался… Как отреагирует Кирилл? А почему он должен как-то реагировать? Подумаешь, зайдёт коллега-краевед обсудить срочный вопрос, и они обсудят его за чашкой чая. Что тут такого?

Кротов, конечно же, не приходил. Когда за окнами темнело, Лиля трезвела и ужасалась тому, что с ней происходит. Это было похоже на зачатки сумасшествия.

В один из таких воскресных вечеров, когда Кротов опять не пришёл, Лиля, не зная, куда себя деть, зашла в комнату мальчишек и заметила, что Ярослав, теперь уже шестиклассник, не положил в сумку учебник географии.

– Ты географию забыл взять, – сказала она ему.

– А её не будет, – лениво отозвался сын, тыкая пальцем в экран смартфона.

– Почему?

– Витёк уволился.

– Как уволился? – опешила Лиля.

– Уволился и уехал.

– Куда?

Ярослав пожал плечами.

– Обратно, наверное.