Жемчужное ожерелье

Ошарашенная Лиля неуклюже, будто на протезах, доплелась до кухни, опустилась на табурет. Усмехнулась творожным кексам на тарелке: вот так значит, уехал… И тут у неё внутри что-то рухнуло, обвалилось: наверное, дамба самообладания, которую она полтора года упорно строила и укрепляла в себе. Наружу, больше ничем не сдерживаемые, хлынули слёзы. Лиля вытирала их кухонным полотенцем, смывала в раковину, а они бежали и бежали, как кровь из неперевязанной раны… Это та её неуправляемая половина, которая была «дочерью», оплакивала свою несбывшуюся любовь. А та, что была «матерью», мудро, с облегчением вздыхала: «Уехал – ну и пусть! Это к лучшему».

***

Лиля дочитала дневник в половине третьего ночи. Спать не хотелось. Осторожно, чтобы не разбудить Кирилла, нырнула за портьеру, вышла на балкон. Городок сонно мигал фонарями и редкими рекламными вывесками. Из тёмного беззвёздного неба, как из кондиционера, тянуло прохладой.

– Какие мы с ним были дураки! – прошептала Лиля небу.

Теперь ей всё стало ясно: и откуда взялась боль в глазах Кротова сегодня, и о чём были его вопросительные взгляды тогда, и как глупо было ждать о него каких-то действий, старательно изображая равнодушие при каждой встрече. «Ты, кажется, хотела пообщаться?» –спрашивал он. «Ничего я от тебя не хотела!» – каждый раз отталкивала она.

Он, конечно, тоже хорош. Мог бы быть посмелее, не ждать от неё следующего шага, а сделать его сам. Мужчина он, в конце концов, или кто? Впрочем… это были бы шаги в пропасть.

– Господи… Вселенная… – Лиля запустила пальцы, будто гребни, в свои волосы, стянула их на затылке. – Вселенная и все боги, какие только есть… Пожалуйста, позвольте мне увидеть его ещё раз, теперь точно самый последний раз! Просто увидеть! Пусть он придёт завтра в музей! Он же говорил, что постарается…

Поспать ей удалось часа три, не больше. В голове стоял туман, то ли от недосыпания, то ли от воскресших чувств. Лиля не могла думать о работе, её то и дело тянуло к окну, посмотреть, не идёт ли Кротов. Аллея, ведущая к музею, была тоскливо-пуста, словно её заколдовали.

– Лиля Алексеевна! – заглянула в кабинет новенькая сотрудница Анжела. – Там выставку народных умельцев оформили! Вас зовут!

Лиля спустилась с Анжелой на первый этаж в выставочный зал, неторопливо прошлась вдоль витрин с экспонатами, делая вид, что её заинтересовали плетёные из бересты шкатулки, глиняные фигурки, раскрашенная под хохлому и городецкую роспись деревянная посуда, вышитые шёлком картины. Это всё было красиво и удивительно, но не сегодня.

Раиса Степановна тоже спустилась посмотреть выставку. Лёша Пудов, за которым можно было прятаться, как за шкафом, наклонялся к витринам и близоруко щурился. Иван Васильевич похаживал, заложив руки в карманы брюк, у стены с объёмными картинами из кожи.

Боковым зрением Лиля уловила какое-то движение за окном, и в следующую секунду её бросило в жар: Кротов поднимался на крыльцо.

Она заметалась, не зная куда встать, с ужасом понимая, что сейчас выдаст себя с потрохами.

– Ой, мне же должны позвонить из Комитета культуры! – выпалила первое, что пришло в голову, и кинулась прочь из зала.

Кротов уже был в холле. Он собирался подняться на второй этаж, но, увидев Лилю, замер у подножья лестницы.

«Ты!» – прочитала Лиля в его восторженно-нежном взгляде – и пол под ногами исчез, она пошла, кажется, прямо по воздуху, даже не пошла, а какой-то воздушный поток подхватил и перенёс её, трепещущую от страха и счастья, туда, где стоял Кротов.

– Привет! – одновременно выдохнули они.

Надо было говорить что-то ещё, и он спросил после секундной заминки:

– А Иван Васильевич…?

– Он там, – кивнула Лиля в сторону выставочного зала и стала подниматься по лестнице на отяжелевших ногах, чувствуя за спиной шлейф кротовского взгляда…

В кабинете она перевела дух, трясущимися руками взяла со стола смартфон, проверила, не было ли пропущенных звонков, как будто ей в самом деле должны были звонить из Комитета культуры. И вдруг испуганно спохватилась: что если он уйдёт, пока она здесь прячется?

…Кротов лихорадочно наматывал круги по выставочному залу: от картин из кожи к берестяным поделкам, от поделок к расписной под хохлому кухонной утвари, и было понятно: толком он ни на что не смотрит, хоть и пытается с поддельной заинтересованностью что-то комментировать.

Так он болтался среди экспонатов, пока его не примагнитило к Лиле, прислонившейся плечом к дверному косяку. Она поковыряла взглядом пуговицу на его сиреневой рубашке, чувствуя, как внутри растёт паника: он сейчас уйдёт и всё, надо как-то его задержать, что-то сказать…

– Виктор Михайлович…

– Да? – с готовностью отозвался он, словно только и ждал её внимания.

– Можно задать вам один вопрос? – Лиля сделала несколько шагов назад, в холл, и Кротов послушно двинулся за ней, как привязанный. – А теперь вы согласились бы принять участие в моём проекте?

Она не знала, почему обращается к нему на «вы», почему ляпнула именно про проект, и только когда ляпнула, поняла, как двусмысленно это прозвучало.