Жена башмачника

– Ее больше нет, Энца. Ее больше нет. Возникли осложнения с ребенком, врачи пытались спасти их и не смогли. Паппина не справилась… и наш сын тоже умер.

Паппина была всего на год или два моложе Энцы, и ее очередная беременность стала сюрпризом. Она и не думала, что сможет зачать еще раз. Но все Латини были на седьмом небе от счастья. Энцу, всегда мечтавшую о брате или сестре для Антонио, до глубины души трогало то, как Паппина вовлекала ее в каждую свою беременность. Паппина не хвасталась, она просто делилась счастьем с Энцей, и ту неизменно заражала ее спокойная радость.

Покинув госпиталь и убедившись, что Луиджи сможет справиться с печальными формальностями, Энца повела детей к себе на Вест-Лейк-стрит. Как могла, она пыталась утешить осиротевших подростков.

«Дети приходят к нам разными путями», – вспомнилось ей вдруг любимое присловье Паппины, и Энца поежилась.

Дома она погрузилась в привычные хлопоты. Надо было накормить детей. Антонио позвал их к себе в комнату, изо всех сил стараясь отвлечь от горя. После ужина Энца привела в порядок школьную форму, проследила за тем, чтобы они вымылись, и уложила всех в одной комнате. Это было самое меньшее, что она могла для них сделать. Дети Латини всегда звали ее Ценца, соединив «Циа», тетя, и «Энца». Под крышей этого дома они провели, наверное, не меньше ночей, чем под крышей собственного.

Все по очереди почитали вслух Писание. Энца знала, что подруга в этот день гордилась бы своими детьми.

Похороны Паппины состоялись четырьмя днями позже, после мессы, собравшей в церкви едва ли не весь городок. В итальянской общине Паппину обожали за добрый нрав, радушие и отличную стряпню. Луиджи от горя едва стоял на ногах. Потерять сразу и жену, и будущего ребенка – жизнь его в одночасье изменилась необратимо.

Мало-помалу Энца возвращала детей к привычному распорядку. Спустя две недели она повела их домой, показала мальчикам, как стирать, как приготовить что-то немудреное на скорую руку.

Анжела, глядя на Энцу, захлопотала по дому, как обычно делала мать. С уборкой она уже как-то справлялась, но приготовить обед или испечь хлеб десятилетняя девочка, конечно, не могла. И Энца стала приходить к Латини готовить. Она устроила так, что у нее дома дети обедали только по выходным, следила за тем, чтобы по воскресеньям они непременно посещали церковь.

Однажды осенним утром Энца спустилась в мастерскую и занялась шитьем на своей половине. Вскоре пришел и Луиджи, поздоровался и принялся чинить обувь. Все в то утро шло как заведено. Но Энцу одолевало какое-то странное предчувствие. В обувной мастерской вдруг все стихло, а вскоре в дверях возник Луиджи. Прошел в комнату, сел рядом с Энцей.

– Я собираюсь вернуться в Италию.

– Луиджи, слишком мало времени прошло, чтобы принимать такие решения.

– Нет, для меня это единственный выход. Хочу начать все заново. Вернуться к началу.

– Ты не сможешь убежать от того, что случилось. И у тебя четверо детей!

– Мальчиков заберу с собой.

– А как же Анжела?

– Надеюсь, что ты примешь ее. Я не знаю, как растить девочку. – Луиджи заплакал. – Ей нужна мать.

Энца откинулась в кресле. Она понимала Луиджи. Еще пара лет – и Анжела вступит в переходный возраст, а когда девушка превращается в женщину, ей нужна мать. В этом Луиджи прав.

Антонио весной уедет в Нотр-Дам, с головой погрузится в новую жизнь. Энца останется одна, а если еще и Луиджи с детьми здесь не будет… Придется сдать мастерскую в аренду.

– Хорошо, оставляй мне Анжелу. Я о ней позабочусь.

– Grazie, Энца. Grazie.

– Паппина сделала бы для меня то же самое.

Энца подготовила для Анжелы гостевую комнату. Выкрасила стены в коралловый цвет, сшила белое покрывало из мягкой ткани, соорудила из обрезков ситца оригинальный абажур для прикроватной лампы. На туалетный столик поставила фотографии матери, отца и братьев девочки. Прекрасно зная, каково жить в чужом доме, Энца поклялась, что у Анжелы не будет недостатка в любви и заботе. И ничего хоть отдаленно похожего на ее собственную жизнь в доме семейства Буффа.

Энца сходила в школу, чтобы убедиться, что учителя знают о проблемах, обрушившихся на ребенка. Большую часть времени Анжела проводила в своей комнате, но этого следовало ожидать. Десятилетняя девочка, жившая в большой и шумной семье, внезапно оказалась в тишине пустого дома Ладзари. К счастью, дом этот был ей хорошо знаком, она с младенчества бывала в мастерской. С домом Энцы у нее было связано немало счастливых воспоминаний. Заглядывая в комнату девочки, Энца неизменно обнаруживала, что Анжела либо читает, либо просто смотрит куда-то вдаль. Сердце ее разрывалось от этой картины. Энца пыталась представить, что чувствует девочка. Сама она, по крайней мере, знала, что ее мама жива, и всегда могла написать ей. Анжеле такая роскошь была недоступна.

Как-то воскресным днем Энца готовила пасту, как вдруг услышала пение. Она улыбнулась, порадовавшись, что Анжела достаточно освоилась, чтобы без разрешения включить фонограф.