Жена без срока годности

— Кто бы сомневался… Сейчас даже с двойными процентами не возьму. Дорога ложка к обеду, как говорится… Ты спрашиваешь, почему я выбрала Сунила? Да потому что он подарил мне самую дорогую вещь в жизни — сон. Еще до начала наших с ним отношений он по-соседски забирал Алекса на пару часов проиграть в футбол, и я спала. Спала! — я повысила голос и воздела руки в потолку. — Тебе не понять, хотя можешь все же вспомнить, что сон намного круче оргазма. Я с ног валилась к выходным, но Алекс не слезал с меня ни вечерами после садика, ни тем более в выходные… Ему хотелось к маме, и плевать ему было на то, что у мамы груда грязного белья скопилось, нужно выбраться к парикмахеру и сделать ногти, потому что все смотрят на клаву и твои пальцы! Ты не представляешь, чего мне стоило получить это гражданство, и ты спрашиваешь, зачем мне Америка? Да затем, что от государства там можно откупиться налогами. Вот зачем! Пока тебе ничего от него не надо, оно тебя не трогает вообще. Вот, что значит свобода! И я ее ни за какие коврижки не отдам. Ну что смотришь? Давайте спорить о вкусе ананасов с теми, кто их ел… — попыталась я состроить злое серьезное лицо.

— В любой стране свобода покупается деньгами… — Андрей наконец принял расслабленную позу, откинувшись на спинку стула и подняв к лицу чашку, словно бокал дорого вина.

Вина… Вины он так и не почувствовал. Не слишком убедительно сказала? Или ему просто пофиг, просто пофиг…

— Не в любой… — говорила я по-прежнему зло. — Я ничего не покупаю, я имею возможность с помощью мозгов ничего не просить от государства. И я не боюсь за своего сына. Он знает с пеленок, что государство ему ничего не должно, но за это и он ничего ему не должен. Квиты. Андрей, понимаешь, мы квиты…

— Со мной?

— И с тобой, получается, тоже. Нам было тяжело в моральном плане и в физическом, а тебе просто не фортило… Карма? Ты веришь в карму?

— Нет. Я верю в людей, для которых отношения пустой звук, у которых на первом месте — их “хочу”.

— Ты говоришь о себе? — хмыкнула я.

— О тебе. Ты променяла замужество на свободу. Твой выбор. Свободный. Чего уж там… За что боролась…

— Ты многое потерял, — качнула я головой, рукой и ногой… Мир еще как-то стоял при этом на месте, пусть и не твердо. — Жаль, что ты этого не понимаешь.

— Гринкарту? Так ее можно восстановить. Гражданство еще можно получить…

— Планируешь?

— Как жизнь припрет. Даже если по старым документам не прокатит, можно открыть бизнес. Думаю, я стою миллионов пять, если избавиться от всего…

— От бизнеса?

— От иллюзий, Марина. Я не могу подарить тебе сон — поздно. Дарил — ты не оценила.

— Это ты так думаешь… Я ценила все, ты — ничего, только свой комфорт. Всегда, к сожалению.

— У тебя была бы со мной лучшая жизнь, поверь. И я говорил тебе, что если не получится в Питере, вернемся…

— Куда ты вернешься? Дурак, да? — подалась я вперед. — Индустрия меняется по щелчку пальцев. Кому ты был бы нужен через год? Ты и тогда прекрасно знал, что это пустой аргумент. Ты никогда бы не вернулся, потому что ты не любил работать в хай-теке. Ну скажи что-то против, скажи! Тебя не иммиграция подкосила, ни деньги — тебе надоело работать по специальности, а попробовать что-то другое в конкурентной среде кишка была тонка! Конечно, под крылышком у дяди спокойнее… Ты просто ноль как личность, ноль… Без палочки, если ты помнишь еще, что такое палочка…

— Та, на которой говно. Ты все сказала? Стало легче? Это вместо сахара к чаю было?

— Нет, не я начала разговор. Не я к тебе пришла. Я четко обозначила границы общения — начать выяснять отношения было твоей идеей. Мне не нужны твои обвинения, а ты обойдешься без моего прощения!

Слова я наконец запила полноценным глотком уже просто теплого чая. Снова получив убийственный взгляд от человека, сидящего напротив, я отвернулась в сторону окна — к чему мучиться невербальным общением, когда оно такое же тупиковое, как и разговор словами.

— Я сказала, что мне от тебя надо. У меня отсутствуют рычаги, чтобы на тебя надавить. Не хочешь помогать ребенку, бог тебе судья…

— Заговорила о боге? С чего вдруг? Еще скажи, что в церковь ходишь!

На повышенный тон я не среагировала, не обернулась — рассматривала хитросплетения нитей в занавесках, наши отношения с Лебедевым, увы, совсем бесхитростными были, как и расставание. Усложнять все это какими-то психологическими выкладками — пустое сотрясание воздуха. Искали комфорта — оба, в итоге оба его нашли, только до кого-то вдруг дошло, что не в комфорте счастье. Не поздно ли, Лебедев?

— Женщина, которая хочет взять больного ребенка, ходит к баптистам петь песенки, если это важно. Но ведь это не важно, Андрей? Ты просто не хочешь нам помогать.

— Может, я наоборот помогаю — помогаю тебе не вляпаться в дерьмо, ты в таком ключе не можешь думать про мой отказ?

— Я готова взять на себя ответственность. Я от ответственности никогда не бежала, тебе это не понять, прекрасно представляю… Если я с твоим родным ребенком не пришла к тебе за помощью, то не сомневайся, сегодня с чужим я к тебе точно не сунусь. Твой комфорт не пострадает.