Жена Болотного царя

— Я достаточно отчаялся, чтобы опуститься до царевичей, — смиренно признался жаб. — Прекрасные принцессы бесчувственны и жестоки. Им не понять моей печали, но мужчина…

— Рагда, поцелуй его немедленно, — велел Сэнар, стащил со своего плеча квакающего страдальца и, в два шага преодолев разделявшее нас расстояние, сунул мне улыбающуюся жабью морду под нос.

Это было уже слишком.

Я разрыдалась.

Сложно было мужественно переживать свою личную трагедию, когда рядом разворачивался такой цирк.

Сэнара вместе с вновь не поцелованным жабом как ветром сдуло, со мной остался только Ксэнар.

Он стоически выдержал мои слезы, усадил на постель, хотел сходить за водой, непременно с парой капель успокоительного, но я вцепилась в него так сильно, что это была просто невыполнимая задача. Все, что ему оставалось, — сидеть рядом и терпеть.

— Рагда, что случилась? Ты знаешь, кто это был? Что он хотел? — Царь осторожно и успокаивающе гладил меня по волосам, и мне становилось легче. Даже несмотря на страшные вопросы, становилось легче. Но потом рука задержалась на волосах, и Ксэнар напряженно спросил: — Он тебя обидел?

И я снова захлебнулась рыданиями. Не потому, что Арис меня обидел, просто я должна была рассказать царю правду, но не могла. После того, что случилось несколько дней назад… да меня мутило от одной мысли, что он все узнает!

Каждый новый вопрос рождал очередной взрыв слез, и в конце концов царь сдался. Добился признания, что обидеть меня злостный вторженец не обидел, а очень даже наоборот, это я обидела его от всей души, и решительно закрыл тему…

А следующим вечером на дереве за окном я заметила сову, сторожившую мой покой.

ГЛАВА XVIII. Месть

Тучи сгущались.

И за окном, и в моей жизни. Даже понимая, что должна все рассказать, осознавая последствия своего молчания, я не могла собраться с духом и признаться. Мне на неведомую нечисть с веткой было не так страшно нападать, как сейчас открыть свой маленький подленький секрет Ксэнару.

Я торговалась с собой. Откладывала разговор, клятвенно обещая себе, что уж завтра-то точно во всем сознаюсь. Непременно!

И трусила.

Малодушно надеялась, что Арис вернется и я просто притащу его к царю, чтобы маг сам все рассказал… Но Арис не возвращался, время шло, и моя нервозность становилась все заметнее.

Совсем скоро со мной вполне могла случиться еще какая-нибудь неприятность. Потому что Агнэ быстро заметила мое странное поведение, а я уже успела усвоить, что проявляет участие она очень своеобразно. В прошлый раз был поход в курятник, в этот… ограниченной пределами дома, Агнэ пришлось бы быть особенно изобретательной. И это пугало.

На пятый день, после неудачного обеда, на котором даже Сэнар дал мне понять, что заметил мое подавленное состояние, я осознала: тянуть дальше уже просто невозможно.

Я знала, что Ариса ищут, эва были уверены, что он где-то в поселении: они верили в надежность своих стен и в то, что сила, их защищающая, не пропустила бы внутрь чужака. Некому было им рассказать, что маг нашел выход из этой неприятной ситуации и несколько капель его крови, преступно пронесенных мною в поселение, создали для него незаметную лазейку.

Знала, что Ксэнара беспокоит союз с Серебряным городом, который может не выдержать случившейся бойни. Если купцы решат, что прибыль в Зыби не окупает таких рисков, торговля прекратится.

А вечером, на первом за прошедшие долгие и изматывающие дни чаепитии, я узнала, что все в напряжении ждут следующего нападения. И род выдвинул предложение покинуть небезопасное место, сдвинуть границу Зыби и отдать на откуп Топи два-три поселения.

Ксэнар был против, и только это отделяло нас от бессмысленного бегства…

Откладывать разговор дальше я просто не имела права. Я должна была все рассказать Ксэнару, чтобы он знал: план предков ситуацию не изменит. Нечисть не оставит нас в покое, потому что неуемный Арис умудрился разбудить в Топи что-то страшное.

Царь выглядел уставшим и злым, и мне было страшно злить его еще больше… но я собиралась это сделать.

Необходимость спорить с родом обессилила Ксэнара, мне же предстояло его добить.

Сэнар, остро чувствовавший витающее в воздухе напряжение, беспомощно пытался как-то разрядить атмосферу, но получалось у него не очень. А иногда даже откровенно плохо.

На столике рядом с полным и уже почти остывшим чайничком стояло две бутылки. В одной жидкость была крепкой, горькой, с ощутимым хвойным запахом, во второй — вино.

Сначала я хотела отказаться, но передумала. Даже пододвинула бутыль поближе к себе, надеясь найти в ней смелость для предстоящего разговора.

Но ничего, кроме залитого вином подола и вполне реальной возможности утро встретить головной болью, не получила.

— И что в финале? — Сэнару надоел мой угрюмый вид. — Рагда?

Он сидел там же, где и всегда с тех пор, как по вечерам я стала спускаться к теплу огня, — на шкурах перед камином — и смотрел на меня.

— Что? — Было странное чувство, будто я пропустила половину разговора и теперь должна была дать ответ на очень важный вопрос, которого не слышала.