Жена Дракона

В музее Танюша притихла, ходила серьёзная, смотрела восторженно и не по-детски внимательно. В Павильонном зале Катя неожиданно расклеилась. Что так подействовало на неё – сверкающие солнечные нити, запутавшиеся в хрустальных подвесках, молчаливые фонтаны слез, напоминающие о ханской любви, или вид ярко-голубого неба над Невой в огромных окнах -непонятно, но она заплакала, опустившись на банкетку в углу. Папа быстро увёл Танюшку смотреть золотого павлина на золотом же дереве, Мама деликатно отошла в сторону, делая вид, что рассматривает мозаичные столики, но все равно украдкой кидала на Катю взволнованный взгляды.

Рядом с Катей уселся мужчина – крупный, седой, в сером костюме – и неожиданно спросил:

– 

Обстановка… действует? – и, не дождавшись ответа, продолжил. – Вы не стесняйтесь, я в Сикстинской капелле так же плакал. Смотрел на «Сотворение мира» и рыдал.

Катя бросила на него взгляд из-под слипшихся ресниц. Он говорил искренне, с тёплой полуулыбкой, и ей вдруг захотелось объяснить свои слезы. Донести до этого солидного человека с профессорской внешностью, как иногда важно бывает увидеть красоту мира, от которого ты едва не отказался по доброй воле.

Увидев, что с Катей заговорили, к ним поспешил обеспокоенный папа.

– 

Вы замужем? – спросил мужчина.

– 

К счастью, уже нет, – ответила Катя и поспешно поднялась навстречу Танюше.

Вечером того же дня Кате позвонил Сергей. Она была необъяснимо рада слышать его голос, хотя ничего приятного он не сообщил. Оказывается, перед отъездом Дракон оставил у него очередное заявление.

– 

Вы сможете зайти к нам? – спросил Сергей. – Я бы и сам забежал, но работы по горло.

– 

Я зайду, – пообещала Катя.

Утром, когда она красила ресницы, стоя у зеркала в ванной, в дверном проёме неслышно возникла Мама.

– 

Можно подумать, ты идёшь на свидание, а не в милицию.

– 

В полицию, – машинально поправила Катя. – Мам, иначе я выгляжу больной. На днях бабушка в поликлинике порывалась мне место уступить. Сядь, говорит, доченька, а то упадёшь сейчас.

– 

Дело не в косметике. Ты ведешь себя по-другому. Улыбаться пытаешься…

– 

Мама, – Катя поймала пытливый взгляд матери в зеркале, – я тебя не понимаю. Буквально вчера ты ругала меня за то, что я себя заживо хороню и рыдаю. Сегодня тебе не нравится мое настроение.

– 

Он хоть не женат?

– 

Кто?

– 

Не прикидывайся. Полицейский.

– 

Разведён.

– 

А, то есть вы это уже обсуждали?

– 

Мам, нас ничего не связывает. Я хочу выглядеть прилично, когда пойду давать объяснения. Может быть, мне рубище надеть?

– 

Катерина, не ёрничай!

Кате вдруг стало невероятно легко. От последней маминой фразы веяло детством, их давними спорами, которые сейчас казались смешными.

– 

Мам, – сказала Катя тихо, – Сергей был первым, кто увидел во мне человека, кто пожалел меня, кто сразу понял, что собой представляет этот… мой бывший муж.

Мама кивнула, потом вдруг спросила, глядя в пустоту, ни к кому не обращаясь:

– 

Как мы этого не поняли?

Дракон приехал знакомиться с Катиными родителями за месяц до свадьбы. В П. он тогда был в первый раз, и все его раздражало: и большой грязный вокзал с дощатым полом, и узкие улицы, и ровные ряды одинаковых панельных домишек.

– 

Я бы здесь с ума сошёл, – твердил он, пока они тряслись в папином стареньком «жигулёнке». – Депрессия и развал. Не город, а памятник русской смерти.

Папа крепился изо всех сил, чтобы не нагрубить.

– 

Майонеза я не ем, – заявил он с порога гостиной, глядя на накрытый мамой стол. – Берегу здоровье. И спиртное не буду.

Мама сидела, как оплёванная, а Катя мучительно краснела за спиной Дракона.

В квартире он сразу почувствовал себя хозяином: ходил из комнаты в комнату, давал какие-то советы, когда их от него не ждали, задавал неудобные, а иногда откровенно грубые вопросы.