Жена фабриканта

Михаил Яковлевич управлял большой волостью, состоящей из двух богатых сел и пяти деревень, разбросанных на шесть верст. Был он родом из крепостных и раньше принадлежал помещику Алексею Дмитриевичу Трубину, чье поместье располагалось на другом берегу реки от хозяйского хутора. Когда сосед разорился, Ухтомцев с выгодой для себя скупил у него землю и лес. А вместе с землей и лесом выкупил и прикрепленного к земельному наделу Бармасова с семьей.

Еще будучи крепостным, Бармасов с выгодой для себя приторговывал, скупая у сельских кустарей пряжу и холсты. И после реформы 1861 года он активно продолжил заниматься торговлей, и даже выезжал на ярмарку в Нижний Новгород. В 1865 году, сельское правление выдало ему свидетельство, что за «…крестьянином Михаилом Бармасовым не числится недоимок, и его семейство не состоит на очереди по отправлению рекрутской повинности, а, следовательно и нет препятствий к причислению его в купеческое сословие.»

Уверенно вскинув седую голову, Бармасов зыркнул в хозяина умным синим глазом из-под кустистых бровей и промолвил:

– Успеем, Иван Кузьмич. Не сомневайтесь, батюшка наш. Исполним до паров!

– Я не буду сомневаться, когда зерно в землю вовремя ляжет и взойдет, как положено, – отозвался Ухтомцев и укоризненно покачал головой – И еще, Михаил Яковлевич, впредь держи передо мной данное слово! Чтобы не напоминать об этом. По осени сам подойдешь ко мне – скажешь про инвентарь, за каждый плуг и сеялку. Прикинем с тобой, что из инструмента надо будет еще привезти из Москвы. Я сюда до будущей весны весь инструмент переправлю на подводах, вместе с Прокопием.

– Как скажете-с, так и сделаем-с, Иван Кузьмич, – согласно кивнул Бармасов, и оба, выговорившись, замолчали.

Все было сказано и решено. Бармасов успокоился. Хозяйская гроза прогремела в стороне, задев его чуть-чуть. На то он и хозяин, чтобы ругать работников, и выговаривать им, ежели что. Таков закон жизни. И он, Бармасов, был с этим полностью согласен. А, будь он сам сейчас на месте хозяина, то вел себя точно так же!

Между тем, лошади, не сдерживаемые руками своих седоков, не обращали внимания на человеческий разговор, брели не спеша дальше, по влажному чернеющему полю, где мужики уже вспахали и посеяли зерно. Теперь, здесь надо будет повторно проборонить.

Возле леса, с раннего утра было совсем тенисто, сыро и прохладно. Только под прямыми лучами майского солнца на ровном месте уже было жарко. А в тени деревьев, от земли еще тянуло легким холодом. Островки молоденькой травки, сквозь жухлые стебли прошлогодней травы, пробились через недавно мерзлую землю и теперь радовали глаз.

И при взгляде на вылезшую, где робко, а где и настырно, новую зелененькую травку вперемешку с желтыми и любопытными головками одуванчиков на открытых солнцу пригорках, ясное небо, у Ивана схлынуло с души, и вновь стало покойно и легко. Хорошо – то, как вокруг! И его управляющий, даст Бог, все успеет к сроку.

– Травы в этот год должно уродиться много, урожай будет хороший, – прервал молчание Бармасов.

Ухтомцев согласно кивнул. Он и сам, пока они ехали, давно это заприметил. А прикинув количество будущей скошенной травы для своего скота, пришел в еще более хорошее расположение духа.

Они подъехали близко к работающим мужикам. А те, заметив хозяина и старосту, перестали сеять, и пошли со своего места, где пахали, к ним на край. Двое мужиков шли с трудом, загребая на лапти тяжелые комья свежевспаханной земли. Третий, помоложе, который сеял, остался на месте. Он присел возле плуга, и, достав самокрутку, раскурил. Движения его были неспешные. Между тем, подошедшие мужики сняли свои шапки, низко в пояс, поклонились барину и управляющему.

– Бог в помощь, братушки, – бодро сказал Ухтомцев. Крестьяне понуро кивнули, молча, глядели в землю.

– Как справляетесь? Успеете в три дня одолеть? Проборонить бы еще разок? – и Ухтомцев бодро кивнул в сторону поля.

– Успеем, отчего ж не успеть, батюшка наш. Не извольте беспокоиться, барин хороший, – ответил крестьянин постарше и побойчей: глаза у него – бледно-голубые, будто выцветшие на солнце, лицо морщинистое, задубевшее от ветра. Натруженными руками он судорожно мял свою драную шапку:

– Это да, барин! Землю кормить надо! И нам управиться надо поскорей, – попытался он по-мужицки успокоить барина.

– А я вижу, что не больно-то вы и торопитесь? Вот водки вам поставлю, коли успеете! – пообещал ему Ухтомцев.

– Да не! – глянул мужик уже веселей, – это мы немножко, с устатку. Сейчас, отдохнем чуток и быстрей пойдем, – проявляя готовность услужить ласковому барину, отозвался тот.

– Вот и добро! Коли, быстро засеете, в накладе не останетесь, – пообещал Ухтомцев, прекрасно зная, что не добавит больше ни копейки. Итак, хорошо! Расспросив еще мужиков о том и осем и пообещав еще раз водки, если успеют засеять с в срок, Ухтомцев вместе с управляющим поворотили лошадей обратно.