Жена фабриканта

– Ох, ты…, – между тем продолжал подначивать жену Иван. – Пустое дело! Ты по своей женской глупости не понимаешь, какое удачное время для деловых людей наступило. Прогресс наступил, прогресс. Впрочем, что ты в этом понимаешь! – махнул он рукой на неё, – такие закостенелые и отсталые люди, как ты – не способны по узости мышления это понять! Вы со своими дворянскими корнями живёте в своем мирке и желаете перед всеми казаться благодушными и прекрасными, однако живете вы за счет тех, кто для вас и ваших детей в поте лица зарабатывает миллионы! Вы тешите себя иллюзиями о своих высоких нравственных принципах, мало вникая в деловых вопросах, и презрительно считаете, что остальные люди также должны подстраиваться под вас! Нет уж, Ольга Андреевна! Кукиш! И таким как ты! Так гладко, как раньше не будет! Пришло наше время дельцов. И ты и подобные тебе, людишки, с дворянскими мерехлюндиями должны подстроиться под нас! А не подстроитесь, сотрем вас в порошок. И без нас вы уже не обойдетесь! Признай же сей неоспоримый факт, моя дорогая! Что ты без меня – дельца ни на что не годишься! Ну, как ты проживешь без моих капиталов в сытости и достатке? Постепенно впадешь в нищету, а в старости и вовсе в какой-нибудь богадельне дни закончишь. Как матушка твоя там бы перед смертью своей оказалась, если бы не я! И будешь ты, Ольга Андреевна, в богадельне свой век доживать. Да как ты смеешь на меня, своего мужа и благодетеля голос поднимать? Молчи уж, – и Иван Кузьмич с презрительным прищуром поглядел на жену.

– И запомни вот еще что! Я своего куска никому не отдам! И первый его вырву изо рта другого! И детей наших тому же научу! А ты – не перечь и не становись на пути! – жестко заключил он, пристально наблюдая за её реакцией. Он знал, что своими словами задевает ее самолюбие.

«Смотрит на меня так, будто в лупу отвратительную муху увидал,» – уже со злостью подумала Ольга Андреевна, заметив презрительный мужнин взгляд.

– Ах, вот вы как! – вспылила Ольга Андреевна, – я, конечно, все поняла! Чай, и мы не глупые уродились! Но ответьте, же мне! Разве только в деньгах и богатстве заключается смысл вашей жизни? Отчего-то мне раньше казалось, что вы, как и я живете, стараясь честно соблюдать священные церковные заповеди. Но слова говорят о другом! Неужели, ты даже в такой малости нечестен? Разве не знаешь, что всякому честному человеку надо жить и уклоняться от непозволительного богатения? Надо стремиться, чтоб душа была как алтарь для свечи. Только тогда можно сохранить свою душу и совесть, – она говорила взволнованно, но твердо, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительней и понятней для него.

Стараясь не спугнуть его излишним красноречием, а также, чтобы не сложилось впечатление, что она защищается от напора мужниных истин – и только поэтому говорит высокие слова. Она хотела быть сдержанной. Однако, всегда спокойные глаза жены прожигали Ивана огнем. Ему не понравилось, что этот твердый и решительный женский взгляд явно пытается подчинить его своей воле.

– Ну, уж нет! Это дудки! И не тебе говорить! Про смысл жизни. Ты его для себя сперва найди, а потом других поучай! Каждый человек его для себя сам ищет! Кто находит, а кто и нет! У тебя свой смысл, у меня другой! – осуждающе покачал головой Иван Кузьмич и нахмуренным взором поглядел на жену, – я предполагал, что ты не удержишься и попрекнешь меня! А только зря старалась! Я ни одной божьей заповеди в своей жизни не нарушил. И мне стыдиться не за что! И смею вам заметить, что в отличие от вас, я как коммерсант никогда не увлекаюсь подобной филантропией! Для меня важней всего в жизни – дело! А то, к чему вы меня в своих проповедях призываете – служение во благо обществу и христианская философия отвлекают меня от моей коммерции! Общество – оно, милочка моя, не прекраснодушное! Оно ни меня, ни моих детей кормить не станет! Только я сам себя накормлю! Хотя, не скрою, перечисленные вами душевные порывы присутствуют и в моей жизни! И кто, как не вы – моя жена, лучше других осведомлены об этом! Но почему-то делаете вид, что не помните ничего! Знаете сами, сколько пожертвований я оставляю в церквях и приютах! Подобные филантропические настроения услаждают всякую душу, но для меня они не являются главным предметом моих забот и упражнений! Я коммерсант и этим все сказано! Может, когда и грешен бываю? Да и что с того? Однако ж, заметь, я за грехи свои всегда каюсь, – сказавши это уже более тихим и успокоившимся голосом, Иван почему-то неожиданно поморщился, будто только что надкусил кислый лимон. Все же невольно он поддался упорному влиянию жены и произнес это вырвавшееся, но совершенно ненужное в этом споре признание о его прегрешениях и покаянии.

Иван Кузьмич Ухтомцев искренне полагал, что если он обладает большим богатством, чем остальные люди-то это вовсе не означает, что он одним только этим обстоятельством окончательно и бесповоротно погубил свою бессмертную душу.