Жена государственной важности

– Для меня существует только прошедшее время, хоть мы и не разведены, – жестко отрезал Крымов, и его губы плотно сжались, а голубые глаза потемнели. – Все закончилось очень плохо, и я не имел намерения повторно наступать на те же грабли! Но Регина – удивительная женщина, и я не устоял.

– Вам нужно было рассказать ей, – с упреком заметила Устинья. – Она бы обязательно поняла!

– Возможно.

– Почему вы не развелись, если для вас брак окончен? Простите, что я интересуюсь, но…

– Все в порядке, ведь я сам начал этот разговор, – перебил Михаил. – Мы поженились очень молодыми. Регина рассказывала, что мы со Стрельниковым вместе учились?

– Вы ведь и жену его первую знали?

– Примерно тогда же, когда Игорь женился на Ирине, я познакомился с Женей. Она была великолепна – красавица, каких поискать, успешная виолончелистка… Видите ли, в отличие от скрипачей или пианистов виолончелистов-виртуозов можно по пальцам пересчитать, а в сочетании с ослепительной внешностью…

– Наверное, просто бомба, да? – предположила Устинья. Она не разбиралась в классической музыке, ее знания ограничивались именами известных композиторов. Не обладая музыкальным слухом, девушка вряд ли узнала бы их произведения, даже самые популярные и часто исполняемые.

– Да, точно, – усмехнулся Крымов простодушию собеседницы. – Действительно, бомба! У нас все так как-то сразу завертелось… Мой приемный отец был против наших с Женей отношений – не знаю, может, он видел то, чего в пылу страсти не замечал я? Он считал, что нам не стоит торопиться, но ее родители, казалось, меня обожали, я был влюблен по уши, как и она, и мы не видели препятствий к браку.

– И вы все-таки поженились?

– Да. Стали жить отдельно – мой приемный отец помог с квартирой.

– Квартира ведь в том же доме, что и вашей тещи, да?

– Вы и это выяснили? Что ж, одно могу сказать: Регина напрасно не привлекает вас к расследованиям – вы на секретарском месте только зря время теряете! Родители Жени переехали поближе к нам, когда узнали о ее беременности. Поначалу жили мы очень хорошо. Я окончил университет, поступил в аспирантуру. Она гастролировала по Европе и играла в оркестре Мариинского театра… А потом Женя забеременела.

– Ну, дело молодое!

– Ее мать была против рождения ребенка.

– Так же не бывает! Бабушки обычно…

– Она мотивировала это тем, что нам рано становиться родителями: у меня – наука, у Жени – музыкальная карьера. Я не знал, что дело в другом.

– В чем?

– О ее диагнозе я узнал только после родов.

– О диагнозе?

– Шизофрении.

– О!

Это все, что смогла выдавить из себя Устинья, не ожидавшая подобного оборота.

– Вялотекущей, – продолжал Михаил, глядя в окно, – но в любой момент это «ружье» могло выстрелить. Теща знала. Она надеялась пристроить дочку, ведь кому-то нужно было о ней заботиться – вполне понятное желание матери после собственной смерти не оставить больного ребенка одного…

– Да, но вы ведь тоже имели право знать правду! – возмутилась Устинья. – Вас же, простите, как слепого котенка…

– Думаю, в тот момент, когда я встретился с Женей, меня не смог бы остановить даже ее диагноз, – криво усмехнулся Крымов. – Я любил ее и, даже знай о болезни, наверное, надеялся бы, что все будет хорошо!

– Влюбленные – такие дураки…

– Видимо, вас эта чаша пока миновала?

– Ой, и не надо мне такой «радости»! Я предпочитаю владеть собой и своими чувствами, а не бежать, как ослик за морковкой, к самому краю пропасти…

– Ваши бы слова да богу в уши! – тихо рассмеялся Михаил. – К сожалению, мы неспособны контролировать свои чувства… а если способны, то это – не любовь.

– Ваша жена родила?

– Да. Отличного парнишку, назвали Владиславом. Владиком.

– А Женя… она не выздоровела?

– Шизофрения неизлечима. Однако если пациент принимает лекарства, то можно избежать обострений. К сожалению, медикаменты от этого заболевания весьма агрессивны и вызывают массу побочных эффектов, включая апатию, сонливость, депрессию и так далее. А Жене требовалось вдохновение, чтобы практиковаться и выступать. Меня все еще держали в неведении, и я приписывал короткие вспышки неконтролируемой ярости и навязчивые идеи ее артистической натуре и неприятностям на работе – все-таки там коллектив, а люди разные… Но потом теще пришлось признаться – она испугалась, что во время приступа Женя может причинить вред сыну. Я следил, чтобы она принимала таблетки, и все было хорошо. Но, видимо, они настолько угнетали ее нервную систему, что Женя решилась пойти на риск и стала лишь делать вид, что выполняет рекомендации врача. Сначала это было не очень заметно, но постепенно все увидели, что что-то не так. Женю положили в клинику, подлечили и отпустили. С того самого момента наша жизнь так и текла: срыв – психушка – ремиссия – новый срыв… Женя стала подозрительной, ей казалось, что мои студенты женского пола покушаются на нашу семейную жизнь…

– А вы повода не давали?

– Да вы что! Студенты – мои дети, и так было всегда, даже в самом начале моей карьеры. А я – не педофил.