Жена Хана

И резко отталкивает к стене так, что чуть не упала. Смотрит исподлобья, качается, а мне хочется заорать от боли и обиды.

— А еб***ся хочу? Поняла? Грязно, пошло совокупляться. Когда мне надо будет поиграться в нежность я приду к тебе. А теперь пошла вон! И… и пусть мне принесут виски! Сейчас, б***дь!

Выскочила за дверь, тяжело дыша, чувствуя, как слезы текут из глаз, ручьями, застилая видимость, заставляя саму шататься, натыкаться на стены, на перила, пока не заскочила к себе и не рухнула на пол, содрогаясь от рыданий. Не получится у меня не быть жертвой…он не даст. Никогда. Растопчет, раскрошит и сапогами по этим крошкам пройдется. Нет… я все же его ненавижу. Сильно, отчаянно ненавижу.

А перед глазами он, голый, совокупляется с женщиной без лица с длинными волосами. Она орет, крутит головой, а он дико и яростно ее имеет, рычит, воет, мнет ее грудь до синяков и закатывает глаза от наслаждения.

Зарыдала в голос, хватаясь за свои волосы, сгибаясь пополам. Никогда не думала, что мысли о другой женщине с Ханом принесут мне такие адские страдания. Кто-то склонился надо мной, тронул мои волосы.

— Зверь не умеет любить по-человечески. Зверь любит больно, до крови. Так что хрустят кости и рвется на части истерзанное сердце.

— Не любит…., - захлебываясь слезами, — не любит он….другая есть. Другааая женщина. С ней был…

Подняла голову и посмотрела на Зимбагу, почти не видя ее, не видя ничего перед собой.

— Жаль, что меня не нашли и не закопали живьем….жаль. Я сбегу… пусть найдет и закопает.

— Дура! — она ударила меня по щеке и я, всхлипывая перестала рыдать, глядя на нее и чувствуя, как саднит в груди и хочется умереть прямо сейчас, — Ты думала будет легко поймать самого злого хищника и набросить на него ошейник? Всего лишь почесать за ушком, и он твой? Хочешь быть женщиной хищника будь готова носить шрамы от его когтей и клыков. А не можешь — беги. Пусть тебя загонят, как овцу и прирежут. Закопать — много чести.

Я стояла на коленях. Чувствуя, как печет щеку и … и понимая, что больше никогда никому не позволю себя ударить. Даже ей.

— Я… я не овца.

Поднялась с колен, все еще вздрагивая и глядя на женщину прямо ей в глаза.

— Вот и докажи, что ты не овца. Прежде всего себе. Наши мужчины полигамны. Хочешь стать единственной — замени ему всех других. А не можешь — терпи. Или…или оставайся овцой.

Развернулась и ушла, а я в ярости захлопнула за ней дверь, прислонилась к ней лбом и, сжав руки в кулаки, застонала, стараясь унять болезненное биение сердца. Я смогу…Все не будет зря… Я должна смочь. Но терпеть? Нет! Терпеть я никогда не буду!

Глава 5

С самой глубокой древности старики внушают молодым, что они умнее, — а к тому времени, как молодые начинают понимать, какая это чушь, они сами превращаются в стариков, и им выгодно поддерживать это заблуждение.

Сомерсет Моэм

— Ты обещал мне, что твой внук женится на моей дочери. Это было обговорено, когда она родилась. Ты не сдержал свое слово, Батыр. Твой внук опозорил мою дочь, прилюдно отказался от помолвки и женился на этой…, - Арвай подбирал выражение, но не посмел произнести вслух оскорбительное слово, а Батыр выпрямился в своем кресле и прищурился, ожидая насколько тот осмелеет. — а теперь предлагаешь объединить усилия против твоих врагов?

— Какое отношение к нашему бизнесу имеет несостоявшаяся свадьба моего внука с твоей дочерью? — чуть подался вперед, придерживаясь морщинистой рукой за край стола, — Мы говорим о золоте, о слитках, о прибыли в миллиарды. Мои рудники сгорели их восстанавливают, и они заработают снова. Как ты понимаешь презренный металл не горит. Это лишь вредительство и акт вандализма. Вызов. Начало войны. И я пока не знаю кто настолько оборзел, что позволил себе такое…но обязательно узнаю. Ты должен выполнить три заказа. Они не терпят отлагательств взамен я щедро вознагражу тебя.

Арвай нервно отбивал ритм по столу и его челюсти от напряжения были сжаты настолько, что казалось желваки прорвут кожу. И чем дольше он молчал, тем мрачнее становилось лицо старика Дугур-Намаева.

— Я сейчас не могу выполнить заказы, Батыр. У меня нет запасов. Все в работе. Я бы рад помочь, но…

- Хватит! — Скорпион ударил по столу и тот вздрогнул. — Пошел вон!

— Что?

— Вон пошел отсюда!

— Ты…ты смеешь меня гнать? Как собаку? — глаза Арная налились кровью и лицо пошло красными пятнами.

— Ты и есть собака. Жалкая, трусливая псина. Вон с глаз моих!

— Ты об этом пожалеешь! Мой род такой же древний, как и твой! Мое состояние не многим меньше и…

— Я сказал пошел отсюда вон. И я уже пожалел, что считал другом трусливого шакала.