Жена Майкла

Она пытается обернуться, но в голове плывет, и она разворачивается всем телом, опершись на руки и колени. К ней бегут двое мужчин, темный и светловолосый, оба мокрые от пота. Такие большие, так близко. Она слишком слаба, ей не убежать от них, медленно она валится ничком в песок и гальку; ей так жарко, и она так устала — ей уже все равно.

Сильные руки переворачивают ее. В лицо снова бьет солнце. За мельтешением красно-зеленых бликов почти не видно темных фигур, они становятся на колени рядом.

— Лорел?

— Может, хоть сейчас, наконец, вызовешь к ней врача?

— Она тебя не касается, мистер МакБрайд!

Ее глаза сфокусировались на третьей фигурке — маленькой. Мальчик, насмерть перепуганный, тянет к ней руки. Что ему надо? Ей хочется приласкать его, но мужчины ставят ее на ноги. Ее качнуло, темноволосый поднял ее на руки и понес.

Струйка крови в уголке его рта сбивает Лорел с толку.

— Случилась авария? — спрашивает она.

Он кидает на нее странный взгляд, но не останавливается.

16

Лорел уже встала и оделась, когда пришел с обходом доктор Гилкрест. Ей хотелось убедить врача, что ее можно выписывать. Уже месяц как она считает крохотные дырочки на плитках потолка, она задохнется в тесной, заставленной мебелью палате, если проведет тут еще хоть один-единственный день.

Лорел ждала, пока молодой доктор, стоя в дверях, знакомится с последними данными наблюдения за ней, читая листок из малинового конверта. Сейчас он задаст ей очень личный вопрос: «А как вы сегодня утром, миссис Деверо?» — будто они знакомы давным-давно. И безразличные, отчужденные глаза будут сверлить ее, а она ответит: «Прекрасно», — потому что такого ответа он ждет, чтобы заставить ее разговаривать и доказать, что все далеко не прекрасно.

— А как вы сегодня, миссис Деверо?

— Прекрасно.

— Отлично. И уже оделись, вижу. Превосходно, — доктор сел в кресло и указал ей на соседнее, царапая на бланке карандашом.

— Пока что ваших родителей разыскать не удалось. Отпуск их, похоже, затянулся.

— Доктор Гилкрест, мне не нужны родители. Я хочу поехать домой к сыну.

— И к мужу? — глаза его пристально вонзились в нее.

— Да.

— Вы действительно полагаете, что на этот раз сумеете справиться с действительностью? Я не про ту, какой вам хочется ее видеть, а про реальную жизнь.

— Все равно же придется. Зачем откладывать?

— Не боитесь, что опять потеряете память?

— В этот раз длилось совсем недолго. — После первой же ночи в больнице она проснулась и вспомнила все, начиная с апрельского утра.

Доктор Гилкрест откинулся на спинку, закусив губу, глаза под песчаными ресницами не отрывались от ее лица.

— У нас есть уверенность, что память ваша возвратится. Целиком. Что-то из прошлого может оказаться для вас неприятным. Иначе вы просто не стали бы отключать ее. Может, вам все-таки лучше находиться тут, когда это произойдет?

— А когда, как, по-вашему…

— Недавняя встряска, возможно, была симптомом, что весьма скоро. Но с другой стороны… — он пожал плечами.

— Но я не могу тут дольше оставаться! У меня ребенок!

— Вот именно. Большая ответственность для человека, который может взять да сбежать из дома в кризисной ситуации, — заметил он, сверкая открытой доброжелательной улыбкой.

Как всегда; каждое утро подбрасывает намеки, которые она потом обдумывает весь день и всю ночь.

— По-вашему — я ненормальная?

— У душевных болезней, миссис Деверо, разные степени. Ваше поведение, по меньшей мере, странно. Однако, нет, ненормальной я вас не считаю. И даже неадекватно реагирующей — тоже нет. Но и нельзя сказать, что вы вполне здоровы. Амнезия — это болезнь ума, так же, как пневмония — болезнь тела. Я указывал и прежде — решеток на окнах тут нет. Вас никто не приговаривал судебным порядком к лечению. Вы тут добровольно, потому что вам требуется помощь. Но помочь я смогу, если только вы сами позволите.

— Я рассказала вам все, что помню. — Лорел и правда рассказывала снова и снова, пока сама не вытвердила историю, повторяя ее уже наизусть.

В лечебнице оказалось не так плохо, как намекал Эван. Доктор Гилкрест терпеливо изгонял страхи, разбирая подоплеку их вместе с ней. Он показал ей, что черный силуэт в ночном дворе вызван ее депрессивным состоянием. Услышав историю, как Майкл разгромил детскую, внутренне она была готова увидеть фигуру с топором. А получив толчок в этом направлении, превратила опасную, но совершенно случайную утечку газа в покушение лично на нее, приписав ремонтнику выражение сомнения.

Отчего ей заранее привиделась драка Майкла с Харли в пустыне, доктор объяснить не сумел. После обсуждения событий становилось легче, и здравый смысл подчинялся логике врача, но глубинный инстинкт не сдавался: с апреля инстинкт не доверял никому.

Страх, заполнивший ее сейчас, вытеснил остальные — опять ей не разрешат уйти домой, расспросы будут продолжаться и продолжаться и впрямь доведут ее до безумия. В подобном месте много времени для этого не потребуется.