Жена между нами

Открыв дверцу холодильника, чтобы убрать кокосовое молоко, я заметила полбутылки «Шабли» и замерла в нерешительности.

Мы с Ричардом договорились, что я перестану пить, но пара глотков, конечно, никому не принесет вреда. Я налила себе половину бокала. Я и забыла, как приятно чувствовать на языке потрескивающие пузырьки.

Я достала из большого дубового шкафа в столовой отутюженные подставки под приборы из синего льна и салфетки им в тон. Расставила изящный фарфор, который Хиллари и Джордж подарили нам на свадьбу. Когда мы только поженились, мне пришлось залезть на сайт с советами по этикету, чтобы научиться сервировать стол. Несмотря на то что мама любила удивить всех изысканностью своих ужинов, до сервировки ей не было никакого дела; иногда, если заканчивалась чистая посуда, мы ели из одноразовых тарелок.

В центре стола я поставила свечи и включила классическую музыку, выбрав для этого случая любимого Ричардом Вагнера. Затем села на диван с бокалом вина. Сейчас в доме было уже больше мебели: в гостиной появились диваны, на стенах – картины, в том числе портрет меня в детстве работы тети Шарлотты, перед камином лег восточный ковер ярких оттенков голубого и красного, но комнатам все равно не хватало чего-то личного. Если бы только в столовой стоял высокий стульчик, а по ковру были разбросаны игрушки… Я поняла, что барабаню ногтями по позвякивающему бокалу, и усилием воли заставила себя остановиться.

Ричард обычно приезжал домой около половины девятого, но сегодня мне пришлось ждать до девяти, пока в замке повернется ключ и в коридоре раздастся стук его портфеля об пол.

«Дорогой, – позвала я. Молчание. – Милый?»

«Минуту».

Я услышала звук его шагов на лестнице. Я не знала, стоит ли мне подняться за ним, поэтому осталась на диване. Только услышав, что он спускается, я заметила на подлокотнике бокал. Я бросилась к раковине, быстро его сполоснула и поставила мокрым в шкаф, чтобы Ричард не увидел.

Разгадать, в каком он настроении, было невозможно. Он мог быть недоволен мной, а мог просто казаться уставшим после тяжелого дня на работе. Ричард всю неделю казался напряженным; я знала, что у него сейчас непростой клиент. За ужином я старалась поддерживать разговор, веселым тоном пытаясь замаскировать свое беспокойство.

«Вкусно».

«Я помню, ты мне как-то говорил, что виндалу из баранины – твое любимое блюдо».

«Разве я такое говорил?» – Ричард наклонил голову, кладя в рот вилку с рисом.

Я смутилась. А разве нет?

«Прости, что не рассказала тебе про…» – голос у меня прервался. Я не могла произнести ни слова.

Ричард кивнул.

«Все в порядке», – произнес он тихо.

Я так долго закаляла себя, готовясь ответить на его вопросы. Его реакция почти меня разочаровала. Может быть, я все-таки хотела поделиться с ним этой частью своей жизни.

«Хорошо», – только и могла сказать я.

Убирая со стола, я заметила, что его тарелка осталась наполовину полной. Когда я закончила, Ричард уже спал. Я легла рядом с ним, прислушиваясь к его мерному дыханию, пока наконец тоже не задремала.

На следующее утро Ричард рано уехал на работу. Днем, когда я сидела в парикмахерской, подкрашивая корни, мой телефон прожужжал оповещением – пришло письмо от местной французской кулинарной школы.

В письме я прочитала: «Ma cherie. Je t’aime. Richard». В приложении был подарочный сертификат на десять кулинарных уроков.

– Милая? – в голосе тети Шарлотты звучит тревога.

Я вытираю глаза и показываю на разделочную доску.

– Это от лука.

Не знаю, поверила ли она мне.

После ужина тетя Шарлотта рано уходит спать, а я принимаюсь убираться на кухне. Потом иду в свою комнату и прислушиваюсь к звукам старой квартиры, устраивающейся на ночлег, – внезапное бормотание холодильника, стук закрывающейся двери этажом ниже. Сон ускользает от меня, как будто я накопила его достаточно за эти потерянные месяцы, чтобы подавить свои биологические ритмы.

Мои мысли ходят кругами вокруг темы последнего подкаста: навязчивые идеи.

– Гены не формируют нашу судьбу, – настаивал лектор. Но признавал при этом, что мании наследуются.

Я думаю о том, какой моя мама оставила за собой разрушительный след.

О том, как она впивалась ногтями в ладони в приступе тревоги.

И, как всегда, я думаю о ней.

У меня складывается план. Или, может быть, он уже давно сложился у меня в голове и просто ждал, когда я буду готова. Когда я окрепну настолько, чтобы привести его в исполнение.

Я снова вижу, как она наклоняется погладить собачку. Как она кладет одну стройную ногу на другую и наклоняется к Ричарду в баре – нашем баре. И я вижу ее в тот день, когда я хотела сделать Ричарду сюрприз и приехала в офис на обед без предупреждения – мы были еще женаты. Они вдвоем выходили из здания. На ней было нежно-розовое платье. Ладонью он слегка коснулся ее поясницы, пропуская ее вперед в дверях. «Она моя», – казалось, говорил этот жест.

Раньше он так касался меня. Однажды я сказала ему, что мне нравится ощущать легкое чувственное прикосновение его пальцев.