Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! [СИ]

— Тебя как зовут? — спросила я, понимая, что вблизи она похожа на шарик. Видимо, на ней сразу несколько шуб надето.

— Марфа, — послышался очень недружелюбный голос. — А тебе какое дело? Иди, куда шла! Мне Мороз нужен!

Разговор у нас не клеился. Поэтому я встала и направилась в сторону Бурана и Метелицы.

— Итак, ребята! — вздохнула. — У нас большая проблема!

— Да вижу, что большая! Вон какая сидит проблема! — согласился Буран.

— Девка приданое ждет. Из лесу уходить не хочет. Зовет Карачуна. Собственно, это все новости к этому часу. А далее ждем прогноз погоды, — произнесла я, осматривая ели.

— Давай я метель подниму, — предложила волчица. — От метели быстро все бегут! Мигом дома возле печки окажется!

Метелица завертелась, закружилась. Снежный хвост рос с каждой секундой, и вот уже все вокруг запорашивало снегом. Волчица жутко выла, а метель подхватывала ее протяжный вой.

— Посмотрим, — спряталась я за дерево. Ну и метет же! Не будь я Снегурочкой, быстро бы открыла бы для Лешего шоколадную фабрику.

Метель бушевала уже минут десять. Ничего вокруг не было видно.

— Ну, хватит, — попросила я волчицу. Та опустила морду, вместе со мной подбираясь к наблюдательным кустам.

На поляне все замело. Под елкой было белым-бело.

— Думаешь, ушла? — с надеждой спросила я, поглядывая то на Бурана, то на Метелицу.

И тут сугроб зашевелился. Хомяк отряхнулся и снова плюхнулся в сугроб.

— Плохо дело! — выдохнула я, жалея, что мало побушевала метель.

— А давай я! — предложил Буран, ударив лапами по снегу. Я уже видела эту беспросветную мглу. В этот момент, когда снежинка попала на мои губы, я вспомнила яркие звезды и ледяной поцелуй.

— Гляди-ка! Сидит! — послышался голос волчицы, а я дернула головой. Что? Кто? А! Просто я тут что-то задумалась…

Хомяк снова отряхнулся, выпустил пар, словно паровоз и засопел.

— Когда мне говорили про настойчивость, имели в виду, видимо, вот это! — проворчала я, видя, как Марфа встает, бьет валенок о валенок, а потом снова усаживается на место.

Издали она напоминала злобную синичку.

— Интересно, а она боится волков? — спросила я, подозрительно глядя на Метелицу. — Может, ты сходишь, повоешь рядом.

Я не знаю тех, кто будет спокойно сидеть, когда на тебя из лесу выходит огромная белая волчица.

— Можешь улыбнуться! О, лучше улыбайся! — предложила я, с тревогой глядя на хомяка.

— Я всегда улыбаюсь людям! — заметила Метелица. — Волки вообще очень улыбчивые!

— Подойди к ней, улыбнись, — попросила я. — Нельзя, чтобы она в лесу оставалась!

Метелица вышла, пробираясь по снегу. Хомяк еще ничего не подозревал. Он достал откуда-то баранку или бублик, постучал им об елку и стал уныло жевать.

— Арррр! — выдала волчица, а на нее посмотрели взглядом, словно сейчас намажут на бублик. Ничего себе!

— Пошел вон! — пробухтел хомяк. — Не дам!

Метелица посмотрела на меня с тревогой.

Я показывала ей, что нужно хорошенько рявкнуть. Ну прямо хорошенько-хорошенько!

Метелица припала на передние лапы и зарычала так, что я чуть не выдала для Лешего пару шоколадных плиток. Если честно, я бы испугалась! Но Марфа была не такой.

— Мое, не трогай! — пробухтел хомяк, пряча надкушенный бублик. — Свой иметь надо!

И бублик исчезал во рту.

Вот это нервы! Вот это выдержка! Я мысленно обратилась к тем, кто ее давал с просьбой отсыпать и мне!

Метелица походила кругами, а потом вернулась ни с чем. Вид у Метелицы был пристыженный. Она даже уши прижала.

— Ну, может, она подумала, что ты просто большая собака. Может, она волков никогда не видела! — утешала я «главную посягательницу на Бублик».

— Буранушка, — посмотрела я на медведя. — Может ты это… Выйдешь, развалишься и рявкнешь на нее?

Если бы на меня так рявкнул медведь, то я бы, наверное, уже через три минуты была или трупом, или в деревне.

— Ну, давай, хороший мой, — упрашивала я, высматривая жертву из кустов. — Только грозно-грозно! Прямо так, чтобы поджилки затряслись.

Ломая ветки, рыча и ворча на поляну вышел Буран. Если бы я не знала, что это мой Буранушка, то тут не только грудь, я бы ему свой «трупь» показала. Выглядел он величественно и грозно. Росту в нем было ого-го.

— Рррррра! — зарычал Буран так, что лес содрогнулся. Ничего себе, как он умеет!

Опустившись на четыре лапы Буран стал подходить к нашей Ждуняше. Ждуняша уже доела бублик, сыто икая.

— Рррра! — выдал он прямо ей на ухо.

Хомяк повернулся. Рядом, с елки в сугроб упала или дохлая, или впечатлительная белка.

Варежка нащупала белку и кинула ею в Бурана. Не то, чтобы попала, но Буран зарычал еще сильнее. Он уже едва не упал на хомяка, невозмутимо достающего второй бублик.

Буран походил вокруг, наворачивая круги, словно акула. Но хомяк даже ухом не повел. Второй бублик был съеден.

Мои нервы тоже.

Буран возвращался на базу, неся по сугробам внезапно появившийся комплекс неполноценности.

— Да не расстраивайтесь, ребята! — утешала я зверье мое. — Может, она плохо видит. Мало ли, что там рычит. Или в лесу никогда не была! Может, она не слишком умная, и не знает про медведей. И про волков. Жила себе в избе…