Жена помещика Третюхина (СИ)

С этими словами кухарка Матрона вынесла легкое плетеное кресло из ротанга с мягкими подушками и поставила на досчатую площадку, заготовленную для будущей веранды. Ее присутствие оказалось вовремя, Егору Аристарховичу уже хотелось немного взгрустнуть, а тут, словно божий голос простил за раскаянье, запустив эту ласковую женщину. Помещик повернулся к дому и увидел Матрону, выносящую вещи на улицу.

- Матрона, да ты знаешь, что богом послана? – Спросил Егор Аристархович воодушевленно.

- Ага, и богом послана, и матерью и отцом, а еще на хер всеми мужиками послана, и трижды обматеренная за свое уродство, уж такова моя доля женская, детей нет и мужа нет, в девках до старости дожила, - затараторила, отдуваясь, Матрона, снижая свою значимость до низов.

Егор Аристархович растаял в чувствах, до чего ж ему стало жаль бедную женщину, не познавшую всех земных радостей, оставшейся невинной, что он взял плед из рук Матроны и накрылся им вместе с ней, прижав к своей груди ее трепетное тельце. Матроне шел седьмой десяток лет, несмотря на это она выглядела вполне живо и молодо, не по своим годам, хотя и была немного полновата в бедрах. Она была всегда чиста, аккуратна, расторопна. Ее русых волос, заплетенным в длинную толстую косу и достающую до края пояса, не коснулась седина, поэтому они были одним предметом украшения женственности. На последний день рождения Егор Аристархович подарил ей дорогой узорчатый тканый платок, так теперь она не снимала его со своих плеч круглый год, восхищалась красивым рисунком и при случае каждый раз благодарила щедрого помещика.

- Что же вы господин меня так обнимаете, а не Наталью Павловну? Она - жена ваша, любимая и желанная. Надо бы наладить отношения. Вы ведь мужчина умный, вы сильнее, а она баба, глупая значит, слаба на волю, значит и спросу меньше.

- Да, что же мне еще сделать для ее любви, я ведь ее из такой ямы вытащил, всю жизнь на нее поставил, судьбу свою объединил, кров предоставил, живи и радуйся. Ан, нет, опять не так, да не этак. Как еще угодить этой бессовестной мещанке?

- Ну, поговорите вместе, она по живому общению скучает. Одичала здесь. Представляете, ни с кем тут не говорит вот уж второй месяц. А все потому, что привыкшая она к городу, где многолюдно, где праздник каждый день, вот и норовит вас туда вывезти. Поговорите с ней, а?  Чай вместе попейте, я враз сготовлю, только кликните. Узнайте ее настроение, думы, в чем тоска, может болезнь, какая-нибудь одолела, а то сидите врозь и в литературе упражняетесь. Вы же можете, Егор Аристархович? Можете. Можете.

- Правду говоришь, святая Матрона. Могу! Мужик я в натуре жестокий, как говорят мужлан, эх! Воевал, дрался, в убийствах участвовал, был в шаге от смерти, не раз тяжко ранен. Так, на Крымской, помню, сабелькой рубал врагов и справа полосону, и слева кольну, страшно было, а приказ выполнить обязан. И выполнил. Сам господин генерал жал мою окровавленную руку и плакал от счастья, а жена, тем временем, жизнь мою проживала в роскоши и удовольствии. Изменяла, с кем попало, вот ведь баба позорная. Ну, ничего, я всех наказал, никого не помиловал, от моей руки шрамы долго будут мучить этих презренных любовников, особенно в такую погоду. Поговорить смогу, спасибо Матрона, иди к себе.

Когда Матрона ушла, Егор Аристархович уселся в кресло, накрылся пледом и, потягивая дымок, продолжил вспоминать жизнь, но уже в другом виде, более добром. Он вспомнил прошлые дни, когда последний раз был счастлив, уверен в себе. Случилось это прошлой зимой, когда крещенские морозы отошли, солнце стало прибавляться и небо держалось синее целую неделю. С самого утра Егор Аристархович подошел к спальне жены, ногой пнул  дверь в комнату Натальи Павловны и вошел весь одетый по-зимнему в отличном расположении духа.

- Доброе утро Наталья Павловна! Не стоит губить такой прекрасный день на пустое вылеживание боков. Взгляните в окно, что вы увидите? – Егор Аристархович в два подхода  раскрыл шторы и рамы, а потом подошел к кровати и взял на руки Наталью Павловну.

- Что же мне там надобно увидеть? Ну, снега опять навалило, слуга дрова колет, баню готовит. Светло, аж глаза слепит. – Сонным голосом сказала супруга.

- Вот именно, светло! А это все для того, чтобы прокатиться с ветерком на санях. Я приказал слугам запрячь двух лошадок в сани, положить меха и соломы, поедем кататься по полям и лесным тропинкам. Торопитесь, Наталья Павловна, зимний день так же короток, как и мое терпение. Жду вас через полчаса на улице.

После этих слов Егор Аристархович поставил проснувшуюся жену на ноги, поцеловал в лоб и довольный собой боком вышел в коридор.

- Я жду вас в настроении внизу, не теряйте времени понапрасну, - напоследок сказал Егор Аристархович и улыбнулся.

Через полчаса Наталья Павловна вся в мехах вышла из дома. Прямо перед входом стояла обещанная двойка лошадей и украшенные лентами сани. Егор Аристархович решился сам управлять, он стоял в санях с распростертыми объятьями. При виде своей жены от сошел с саней, направляясь навстречу.