Жена помещика Третюхина (СИ)

Лучше всего показывал сценки только Федька, который умел артистично паясничать, подражать, подмечать особенности поведения, как будто в нем от природы жил театральный актер. Характером Федька отличался от Игорька. Он жил увлеченным своим собственным миром, мало говорил, занят был с утра до вечера, а когда надобно посидеть с животными, то и ночью. Давно, лет так тридцать назад, узнал Егор Аристархович, что есть такой Федька, который корову вылечил от гнойника, ей жить оставалось недолго. Тогда, кроме Федьки, никто не взялся за напрасное дело, а он выходил буренку и раздоил до двух ведер в сутки. Позвал помещик работать Федьку на хозяйском дворе, с тех пор прижился.  Жил Федька в своей избе в прилежащей к поместью деревне со своей женой крестьянкой Дашкой и с двумя детишками. Дети очень походили на Федьку, такие же белобрысые и курносые, но взгляд Дашкин.  Трудился Федька в основном в скотном дворе и на птичнике. Он знал о разведении животных практически все, подтверждая свои умения здоровым хозяйством поместья. В свое время Егор Аристархович обучил Федьку грамоте в церковно-приходской школе, а потом возил его целый год по городам к лучшим скотоводам и птицеводам. Несмотря на зрелый возраст, а Федьке было на два года больше, чем его хозяину, между мужчинами завязалась дружба и понимание. Год от года дела по уходу и разведению домашних животных стали улучшаться. Таким образом, в подсобном хозяйстве Третюхиных появились барашки и овцы, боров со свиньями, две лошади, три десятка кур, десяток уток, индейки, четыре козы, пять коров с молодым бычком, не считая всяких там собаченок и разноцветных кошачьих. Федька помогал со скотом всей деревне, он мог вылечить хворь животине, иногда помогал на пастбища вывести с утра, а к вечеру привести обратно. Никому не отказывал и везде поспевал. Только породистых собак в поместье не было. На охоту Егор Аристархович не ходил, говорил, что настрелялся в живых на войне вдоволь. Как не уговаривал его Федька, но все было тщетно, собак породистых заводить не стал.

После потехи со слугами помещик Третюхин остался опять один в комнате на первом этаже. Он развалился в своем бархатном синем халате на гобеленовом диване у стены, на которой видел арабский шерстяной ковер, увешанный всяческим оружием. Все виды оружия, которые когда-либо попадали в руки капитана Третюхина, теперь висели на ковре и покрывались пылью. Егор Аристархович по военной привычке держал разное оружие: стрелковое и охотничье, ружья, сабли со штыками, прочая армейская всячина. Каждая вещь напоминала ему о событии в прошлой жизни, о которой он мог бы очень много и красочно рассказать своим детям или внукам, но у него их не было, а жену это совершенно не интересовало. От скуки он принимался писать рассказы о своей прошлой жизни кое-что, вспоминая в подробностях, а кое-что выдумывая. Недолго прозябая от безделья, Егор Аристархович собрался с духом и медленно поднялся в кабинет с верандой на втором этаже, чтобы заняться творческим трудом. Но писать пришлось ему недолго, в дверь кабинета постучали.

- Прошу, войдите! – Крикнул строго помещик.

Дверь открылась и в комнату вошла Наталья Павловна в домашнем платье. Лицо ее было напряжено и краешки губ подергивались не то в улыбке, но то от страха. Она закрыла за собой дверь и встала напротив привставшего Егора Аристарховича. Она стояла так молча, не решаясь сказать что-то очень важное, собиралась с мыслями и наконец, начала.

- Так больше продолжаться не может… Ну, вы меня понимаете же?

- В общем, не очень, - негодовал помещик, хотя и догадывался о сути.

- Так вот… Я вам изменила! С молодым барином господином Ананьиным! В тот день, когда он останавливался у нас. Прошу не судите молодого барина в нарушении правил гостеприимства, он ни в чем не виноват. Обещайте сейчас! – Жена ждала ответа и смотрела прямо в лицо своему мужу.

Лицо помещика побагровело от ярости. Он выпрямился по стойке смирно, словно слушал на суде приговор о своем трибунале. Ответить сразу не получилось, помешал голосовой спазм. В результате из него вырвалось клокочущее не то бульканье, но то кряхтение.

- Так я не услышала от вас, вы обещаете не сводить счеты с господином Ананьиным? – Переспросила Наталья Павловна.

- А-а-а! – Вырвалось из горла Третюхина. – Ненавижу! Прочь стерва! Вон! Пошла вон отсюда! Ненавижу тебя! – Заорал пониженным голосом разбушевавшийся Третюхин, топая ногами в пол и стуча кулаком в стол.