Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

В полночь, когда дочка и муж уже спали, я начала свой ритуал. Выпила большой стакан молока и наполнила теплой водой ванну. Зажгла свечи, выключила свет и поставила запись японской музыки кото[15]. Сняла халат, погрузилась в ванну и закрыла глаза.

Через полчаса я легла в кровать рядом с Чарльзом. Его мягкое и равномерное дыхание убаюкало меня. Мне снилось, что я нахожусь на пляже и смотрю на облака.

Неожиданно я почувствовала, как меня окатила волна, и мой сон закончился. Простыни были насквозь мокрыми. Я не могла понять, что происходит, но потом до меня дошло.

— Чарльз, — затрясла я мужа за плечо. — У меня отошли воды!

— Ты уверена, что не описалась? — пробормотал он, перевернувшись на бок.

— Чарльз, у меня воды отошли! Надо звонить доктору Клэр.

— Хорошо. Встаю. Успокойся. Она, скорее всего, скажет, чтобы ты снова легла спать.

— Не думаю. Когда отходят воды, надо ехать в роддом.

Доктор Клэр настояла на госпитализации. Я позвонила своей подруге Шелли, которая жила неподалеку, и она согласилась примчаться к нам и провести ночь с Элли, пока утром мои родители не приедут из Нью-Йорка.

Мы прибыли в больницу в пять тридцать утра. Схватки к тому моменту были уже болезненными и частыми. Я не могла лежать и ходила по палате, принимая позы, в которых боль можно было терпеть. Когда днем меня отвезли в родовую палату, я орала:

— Я больше не могу! Хватит! Я хочу домой!

— Потерпите, Диана, — сказала доктор Клэр, — через пару часов вы увидите сына.

К началу потуг я уже изнемогала и мечтала, чтобы все поскорее закончилось. Поэтому тужилась даже тогда, когда врач не просила меня этого делать.

Самюэль Иан родился в семь часов вечера 17 июля 1991 года, на шесть с половиной недель раньше срока. В его теле не было ни капли жира, и сын показался мне вылитой копией своего отца.

Я все еще лежала на операционном столе, когда доктор Клэр сказала Чарльзу что-то про эпизиотомию[16] и, когда он попытался что-то возразить, шикнула на него: «Сейчас мы сделаем так, как я считаю нужным».

Первые десять минут Сэм лежал на моей груди. Я восхищалась его красотой и чувствовала, что безмерно люблю сына. В голове ощущалась необыкновенная легкость, в теле — энергия и на душе — радость.

Так как малыш родился преждевременно, ночь он провел под наблюдением врачей. Меня перевели в послеродовую палату, а Чарльз вернулся домой. В день выписки он приехал за нами с Элли, и она впервые увидела брата. Я чувствовала, что моя жизнь — полная чаша, у меня есть все, что только может пожелать женщина.

* * *

С рождением Сэма в нашем доме на две спальни стало очень громко и тесно. Первые несколько недель Элли нравилось играть роль старшей сестры, но потом это занятие ей надоело.

— Мама, а мы можем брата отправить назад или поменять на сестру? — однажды утром спросила меня дочка. — Он слишком много плачет. Я устала от шума.

— Почему бы тебе не посмотреть «Русалочку», милая, а я укачаю Сэмми на веранде, — ответила я и подумала: «Элли, ты даже не представляешь, как от этого шума устала я».

С дочкой в свое время было гораздо проще. Она была спокойным ребенком с крепким здоровьем, к тому же я кормила ее из бутылочки, и Чарльз часто сменял меня ночью.

Но с Сэмом было все иначе. Он мало спал, мало ел и по ночам вставал каждые полтора часа. Я кормила грудью, и тут Чарльз меня заменить ну никак не мог. Иногда он после кормления укладывал сына себе на живот и гладил по спинке. Я на некоторое время забывалась сном, но уже через какой-то час-полтора все повторялось вновь.

Педиатр говорил, что у малыша колики, ничего особенного. Но на самом деле проблема оказалась не в этом. Через три месяца мы установили, что у Сэма аллергия на белки коровьего молока. Я полностью отказалась от любой молочной продукции, и жизнь стала в некотором смысле проще.

Сразу после этого Чарльз начал недвусмысленно намекать, что мне пора вернуться к работе. Одного его дохода было недостаточно, чтобы содержать семью и платить по кредитам. Мои мама и папа приезжали на выходных, чтобы я могла выкроить время для пациентов, но в воскресенье вечером они снова уезжали домой. Родители Чарльза предлагали помощь, но мы боялись оставлять с ними детей.

Однажды, когда Элли было полтора года и свекор со свекровью гостили у нас, мы всего на несколько часов оставили их с дочкой. Ей тогда нравилось перед сном принимать ванну. Я сказала свекрови:

— Дом старый, вся сантехника тоже. Перед тем как посадить Элли в ванну, обязательно потрогайте воду. Вы могли настроить одну температуру, а через две минуты она уже будет другая.

— Не волнуйся, я знаю, как купать детей.

Когда мы вернулись домой, Элли все еще не спала. Она, засунув большой палец в рот, сидела на диване и держала в руке свою любимую мягкую игрушку — собаку Аку. По лицу дочки было видно, что она минут двадцать назад ревела, а когда я приспустила ей штаны, то заметила на ногах красные пятна от горячей воды.

Чарльз считал свою мать слабой, ни на что не способной и даже бестолковой женщиной.