Жена Тони

Мариано понимал, что такое «черная зарплата», – работник получал возможность зашибить неподотчетную монету, а наниматель мог назвать свою цену, назначая жалованье. В результате работник клал в карман пару долларов сверх получки – либо за задание, за которое больше никто не брался, либо трудясь сверхурочно на предприятии, которое не успевало выполнить план производства в рабочее время. Таким образом, дело быстрее становилось прибыльным, да еще и без неудобств, связанных с соблюдением правил или обязательствами перед сотрудником. Для работника это был способ продвинуться, поднакопить денег и заработать наличные, не облагаемые налогами. А еще так можно было пролезть без очереди, если иначе не получалось. Мариано прикинул, что подобный подход – еще не худший способ добиться цели.

И он вручил Гиббсу «Скалку моей мамаши».

– Будьте добры, – сказал он, – сыграйте эту песню во время «Пляжного часа», с исполнителями, которых вы отобрали для «Завтрашних звезд». Это последний день отпускной недели, слушать будет весь пляж Си-Айла.

– Мне некогда ее играть, – возразил Гиббс.

Мариано знал, что руки сильных мира сего никогда не моют других рук, если в них не вложить кое-чего. Не отрывая глаз от мистера Гиббса, он потянулся к своему карману и положил в ладонь ведущего деньги.

– Найдите время, – веско проговорил он.

– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, – ответил тот.

– Так и поступите. Не забудьте: «Скалка моей мамаши».

И Мариано вышел из студии.

Мистер Гиббс посмотрел на пластинку, развернул полученную банкноту и вернулся в студию.

Секретарша подняла голову:

– Сколько?

– Один доллар.

– Чтобы сыграть песню? – Секретарша была озадачена.

– Это еще не все, – продолжал Гиббс. – Он попросил сыграть ее в «Пляжном часе».

– Подсказал бы кто старику, что лучше бы он купил себе колбасы на эти деньги, – вставил ассистент. – Тогда, по крайней мере, он бы их достойно потратил и не остался голодным.

– Бедняга, – как будто про себя пробормотала секретарша.

– «Скалка моей мамаши». И ведь не шутил. – Гиббс покачал головой. Он взял свежезаписанную пластинку «Сестер Донателли» и бросил ее под пульт управления на кучу прочих пластинок, такого же самотека.

А полученный от Мариано доллар он вручил секретарше со словами:

– Это вам на карандаши.

Фабрика «Джерси Мисс» помещалась на Лэндис-авеню в нежно-голубом здании со скошенной крышей. С фасада располагалась витрина, окна которой спустили вниз, чтобы позволить летнему ветерку гулять по помещению.

Предприятие стояло между булочной и лавкой мясника, а через дорогу возвышалась церковь Св. Иосифа. Наиболее набожные работницы ежедневно посещали раннюю мессу до первого фабричного звонка в семь утра, а прочим случалось заскочить туда попозже, чтобы зажечь свечу, заказать молитву и перекреститься, обмакнув пальцы в святую воду, перед тем как отправиться домой.

Внутри старой фабрики потертые половицы так и гнулись под весом оборудования. С потолка свисали, как веревки под куполом цирка, тесно и беспорядочно переплетенные электрические провода. От задней части здания тянулась анфилада пристроек. Стоявший у входной двери человек мог проинспектировать всю фабрику насквозь, до самого цеха окончательной обработки.

Фабрика производила женские и детские блузки. Главный цех вместе с его центральным проходом был заполнен ровными рядами швейных машин – эмалированные гладкие черные корпуса, латунные катушки и иглы.

Связанные веревкой в большие тюки и уложенные в корзины на колесах, скроенные детали прибывали в главный цех из расположенного через дорогу закройного цеха. Дребезжал звонок к началу работы, и подносчицы поспешно развязывали тюки, чтобы затем распределить детали, ряд за рядом, операция за операцией, между сидевшими за машинками швеями.

Стоило швее завершить свою часть работы, как она передавала изделие своей товарке, и так до тех пор, пока сшитая блузка не попадала обратно в корзину. Блузки связывали стопками по двенадцать, затем корзины ехали в следующий цех, где работницы, освоившие специальные машинки, обметывали петли для пуговиц, добавляли оторочку, петельки, вышивку и фабричные марки. В воротники вшивались ярлыки. Последней остановкой был цех окончательной обработки, где гладильщицы утюжили законченные блузки и пристраивали их на вращающиеся вешалки, а небольшая группа укладчиц снимала блузки с вешалок, складывала их и прикалывала к рукавам ярлыки с размерами и ценами согласно указаниям заказчика.

В конце этого живого конвейера подносчицы составляли пустые корзины одну в другую и катили их обратно через дорогу, где им предстояло снова наполниться вырезанными деталями в закройном цехе. Все повторялось до тех пор, пока не был выполнен весь заказ.

Тогда блузки – либо упакованные прямо на плечиках, чтобы их можно было выставить сразу по прибытии, либо уложенные в коробки – отправлялись к раздвижным дверям, пересчитывались и грузились на контейнеровоз. Меньше чем за два часа грузовик привозил ночью этот товар в Нью-Йорк, где его разбирали перекупщики в швейном квартале на Тридцать четвертой улице.