Жена винодела

– Не забывай, что я начал на двадцать лет раньше, – рассмеялся Жюльен. – С тех пор, как я стал работать в дедушкиной фирме, «Мезон-Шово» был одним из наших главных клиентов. Думаю, я могу на память рассказать тебе состав почвы на всех виноградниках, с которыми работает этот дом шампанских вин.

– Почва виноградников? – Лив ткнула его локтем в бок. – Люблю, когда ты заводишь со мной грязные разговоры.

Жюльен долго смотрел на нее, удивленно моргая, но потом до него дошел смысл шутки, и он рассмеялся.

– Похоже, я еще не освоила тонкостей французского флирта. – Лив улыбнулась, радуясь тому волнению, которое ощущала в его присутствии, хотя они встречались уже несколько месяцев.

– А мне кажется, у тебя отлично выходит. – Он наклонился и поцеловал ее, и сердце Лив забилось быстрее. Она была влюблена в него – а теперь и в его дочь. Странное ощущение – она уже считала Жюльена и Матильду своей семьей, как будто они созданы друг для друга. Теперь она уже усвоила, что семья – это не только родство. Кто знает, к чему все это приведет, но, как недавно сказал Жюльен, будущее перед ними открыто.

Он взял ее за руку, и они вышли в зал, где уже бродили туристы, выбирая бутылки и сувениры, читая таблички на стенах и пробуя шампанское в баре. После появления статьи в «Монд» от гостей не было отбоя. Лив улыбнулась Рене, молодому гиду, который несколько месяцев назад показывал подвалы ей и бабушке Эдит, а затем ее взгляд скользнул по толпе и остановился на пожилой женщине, которая только что вошла в дегустационный зал, опираясь на серебристую трость.

Высокая, седовласая, лет восьмидесяти или даже девяноста, она опиралась на руку высокого широкоплечего мужчины, которому на вид было чуть за шестьдесят. Он кого-то напоминал Лив, но ее взгляд был прикован к женщине. Ее внимание привлек не шрам через всю правую щеку, а глаза: в них Лив уловила что-то знакомое, хотя не сомневалась, что видит эту женщину впервые. Та встретилась взглядом с Лив и продолжала неотрывно смотреть на нее, пока они с мужчиной медленно приближались.

– Я могу вам помочь? – спросила Лив, когда они подошли к ней.

– Вы Оливия? – Женщина говорила по-английски с легким акцентом, не вполне французским.

– Да, мэм. Я Лив. Так меня обычно зовут.

– Лив. Как удачно, что ты здесь, хотя это казалось невозможным. Но пути Господни неисповедимы. – Глаза женщины наполнились слезами, но она смотрела на Лив не моргая. – Ну, я рада с тобой познакомиться, Лив. Меня зовут… звали… Селин Лоран. И я… я мать твоего отца.

Позже, когда солнце уже позолотило виноградные лозы, Лив вместе с Селин отправились на прогулку по виноградникам, а ее сын Жоэль – он был бы похож на ее отца, если бы тот дожил до такого возраста, – остался в доме, чтобы поговорить с Жюльеном.

– Понимаешь, милая, – Селин опиралась на Лив и трость, чтобы передвигаться по неровной земле, – у себя дома, в окрестностях Тель-Авива, я каждое утро просматриваю онлайн-газету «Монд». Интернет – потрясающая штука, правда? Шесть недель назад я прочла историю про тебя и «Мезон-Шово» и поначалу не поверила. Но Жоэль помог мне распечатать твою фотографию, которой сопровождалась статья, и когда я увидела твое лицо, то сразу все поняла. Ты очень похожа на дедушку, Лив. У тебя глаза, как у твоего отца.

– Я целый месяц не решалась приехать, – продолжала она. – Понимаешь, я думала, что никогда не вернусь сюда. Я уехала в сорок пятом, после того как мне сказали, что твой дед и отец погибли, и была уверена, что уезжаю навсегда. – Селин посмотрела вдаль, и ее губы тронула легкая улыбка. – Еще неделю я убеждала Жоэля, что в мои годы я достаточно крепка для путешествия. В конце концов он понял, как мне важно с тобой увидеться. И вот мы здесь.

– Моя бабушка – я имею в виду Инес – была убеждена, что вы погибли в Аушвице, – сказала Лив. – Ее поверенный, Самуэль, рассказал мне, что она много месяцев искала вас, каждый день приходила в отель «Лютеция» в Париже, но бывшая узница Аушвица сказала ей, будто вы умерли от туберкулеза незадолго до освобождения лагеря.

– Господи. – На лице Селин читалось удивление. – А когда я вернулась в «Мезон-Шово», мне сказали, что Инес умерла, и Давид, естественно, тоже. А они оба выжили.

– Мне очень жаль, – сказала Лив, понимая, как нелепо звучат эти слова.

– Понимаешь, незадолго до освобождения я сильно заболела. Несколько раз была на грани смерти. Возможно, именно это и запомнила та женщина. В то время там царил хаос. А может, она тоже болела, и у нее все в голове перепуталось. Но я изо всех сил боролась со смертью, потому что верила, что твой отец жив. Я знала, что должна вернуться к своему ребенку, и это давало мне силы.