Женатые холостяки

Человек перелетел через скамью и затих.

Свиридов позвонил Порве:

— Сашок! Приедь за мной!

— Ты где?

— В парке. Левая аллея. Самый ее конец, глухой тупик.

— Один или с кем-то?

— Возьмешь меня, за другим приедут ребята. Порва приехал раньше оперативников и, осветив Лешку фонариком, сказал, качая головой:

— Круто уделали.

Когда увидел зачинщика, пробурчал:

— Нарвался козел! Надолго запомнит встречу. Ты ему все зубы выбил на хрен. И пеньков не оставил.

Оперативники надели Пану наручники, отвезли в райотдел. Лешка долго отмокал в ванне. А ночью понял, драка в парке не обошлась без последствий. Утром Александр Петрович отвез его в поликлинику, где у Свиридова обнаружили трещины в суставах рук и ног, в ребрах. Парня тут же положили в больницу.

Лешке не хотелось вспоминать о приключении в парке. От ребят узнал, что случай действительно свел его с матерым бандитом по кличке Пан. У него на этой скамье была назначена встреча с другим главарем, а тут Свиридов занял скамью. Кому нужны чужие уши? Как от них отделаться? Уговаривать и просить по-доброму освободить скамью Пан не умел. Да и время поджимало. Вот и вздумал ускорить разборку. Второй главарь увидел, как Пан улетел за скамью, услышал, что поддевший его мужик вызвал милицию. Чтобы не засветиться, подбежал к забору, перемахнул в один прыжок и слился с темнотою ночи. Никому не нужны лишние неприятности. Не состоялась встреча, значит, она не была нужна. А Пан пусть сам расхлебывает кашу, нечего духариться по пустякам, — думал мужик, юркнув в проулок, от ярких фар оперативки спрятался, она спешила в парк.

Свиридов рассказал Порве, что случилось на той скамье. Он хорошо запомнил стук убегающих каблучков. Люба не вернулась в парк, чтобы узнать, как там Лешка? Живой ли он? Не вызвала милицию и не позвонила. Свиридов ждал целый день, а потом навсегда вычеркнул ее номер из своего телефона.

— Мужайся, Лешка! Сама судьба проверку подбросила. Она не выдержала. Значит, никуда не годится, ни в друзья, ни в жены. Таких в любовницы не берут. Ненадежна. Выброси из памяти как мусор и забудь имя. Гнусная девчонка, не состоится из нее путевая баба. Так и будет порхать с колен на колени, но ни в одной душе не застрянет. Никто не захочет удержать, — сказал травматолог, накладывая гипс.

Мать Лешки долго приводила в порядок костюм и рубашку сына. Увидела на воротнике след губной помады. Не зная ничего, по-своему поняла случившееся и решила ни о чем не расспрашивать. Пусть сам расскажет.

Сын, вернувшись из больницы, забыл короткий роман. Любка ни разу за все время не позвонила. Лешка даже обрадовался:

— Ну и хорошо! Не нужно лишней мороки с деревенской родней. Да и рано мне жениться. Погуляю, жизни порадуюсь, зачем голову в петлю совать? Вон соседские мужики как воют от своих баб! Все жалеют, что поспешили с семьями. Даже старики от своих кикимор скулят. А уж как начнут рассказывать, волосы дыбом встают даже на коленках. Хотя бы тот же дворник жалуется на старуху, до сих пор жрать готовить не умеет. Его от ее варева то рвет, то поносит. Вовсе извела старика. Да еще зудит на него навозная муха. Уж молчала бы, облезлое помело. А то еще деда позорит, старая бадья! — усмехается Свиридов втихомолку. Он никогда не лез с советами в семейные дела соседей. Помнил один случай.

Жила в доме семейная пара стариков. Лет сорок вместе проканителили. Были у них дети. Но все разъехались по разным городам и забыли родителей. Видно неспроста. Не поладили с бабкой. Она ни с кем из соседей не дружила. На всех жаловалась повсюду. То в милицию заявление принесет, что соседская кошка постоянно ей на половик у двери гадит, требовала, чтобы привлекли к ответственности кошку вместе с хозяевами. То собака с верхнего этажа ее дверь обоссала. А может и хозяин ей подсобил. Такую лужу налили, что не перешагнуть. Требовала оплаты морального ущерба. То соседка сверху трясет пыльные половики на постиранное белье. А боковые вовсе нелюди, до глубокой ночи включают музыку на полную мощность, издеваются погаными песнями, в каких только и слышно:

А я люблю тебя любую
И кривую, и косую…

— Это ж они меня изводят, надо мной изгаляются обормоты, на себя бы глянули, песьи задницы, — писала бабка в жалобах.

Дома она целыми днями искала деньги. У нее всегда кто-то воровал часть пенсии, конфеты и пряники, какие она помечала. Бабка до ночи терзала мужа одними и теми же вопросами:

— Иван Кузьмич! Это опять вы взяли из моей пенсии триста рублей? Я пять раз пересчитала и не хватает. Немедля верните, слышите?

— Да ничего я у тебя не брал. Моя пенсия в три раза больше твоей. Мне хватает, зачем воровать, я сам тебе одолжить могу.

— Нет, украл старый пройдоха! Знаю таких. Сколько ни дай, все мало! — переходила старуха на визг, открывала окно во двор, чтобы соседи слышали какой у нее муж негодяй.